Владимир Максимов - По направлению к… Подарок Ани Тигре

я вижу за твоим плечом

своё весёлое крыло!

Поднимаемся выше,

пробивая панели

и квадратные крыши,

которые нам надоели;

Разрываем когтями

небо низкое в клочья,

пусть для тех, кто не с нами,

останутся лишь многоточья.

На грубых узелках разлук

сердца становятся нежней,

соприкасанье наших рук

рождает лица из теней;

и там, где сердце горячо

на удвоении свело,

я вижу за своим плечом

твоё красивое крыло!

Поднимаемся выше,

пробивая панели

и квадратные крыши,

которые нам надоели;

Разрываем когтями

небо низкое в клочья,

пусть для тех, кто не с нами,

останутся лишь многоточья.

Непроходим предел

затмения луны,

перемещеньем тел

мы переплетены,

как кроны до небес,

как корни без весны —

и те, кто не воскрес,

и те, кто спасены.

Под колдовским зрачком,

зажав глаза в прищур,

лежим в траве ничком,

и произносим «чур» —

пусть будет в сердце боль,

сегодня не меня,

ещё пожить позволь

до новолуния.

– К себе звала с надеждой пылкою,

А ты гулял, видать, с бутылкою?!

– В Сибири весь июнь пельмени я,

Жевал, мечтая об Армении.

– Ах нет в тебе любви таинственной,

Но я ждала тебя, единственный!

– В июле Араратом бредил я,

Сибирь не отпускала (вредина).

– А как насчёт, скажи, последнего.

Сиянье солнца, ведь не летнее?

– А в августе, в тайге недюжинной,

Я загорел и не по-южному.

– Ты приезжай ко мне хоть осенью,

Поговорим до самой проседи.

– Я речь армянскую печальную

За лето выучил нечаянно.

Не верь своим глазам,

когда увидишь солнце —

скажи себе «сезам»

и сам в себе откройся.

Уходит тонкий ключ

бородкой в сердце остро,

а солнце среди туч

уже погасло просто.

Движением руки —

запомни эту руку —

мгновенно позвонки

раскроются без звука.

И выйдет, чуть дыша,

совсем не зная речи,

с душою малыша

любовь моя навстречу.

Жизнь состоит из полос,

белой и чёрной,

то временами без слёз,

то обречённо.

Маленькой зеброй судьба,

звОнки копытца,

чёрная – значит беда,

в белой – влюбиться.

Я посмотрю ей в глаза,

что же поделать,

нет, я не против, а за —

чёрное с белым.

Зона сужается за ночь на треть

и расширяется за день на четверть,

в этом мерцании тихая смерть

циркулем лишнее в мире отчертит —

чтоб изменила теченье река,

чтобы пониже стали холмы,

чтобы исчезли не те облака

чтобы другими сделались мы.

Сталкер бредёт по границам границ

по направленью растущих растений

и по полёту встревоженных птиц,

не наступая на странные тени —

чтоб изменилась в теченье река,

чтобы вернулись к вершинам холмы,

чтобы сгустились опять облака,

чтобы остались теми же мы.

Кружится странная осень,

скрыты дождями просветы,

и на простые вопросы

не существует ответов.

В небо холодные стаи

ветер уносит, стихая,

чувства, мерцая устало,

сердце отпустят стихами.

В мире сетевых страстей

под ногами вместо почвы

что-то вроде новостей,

прилетевших к нам по почте.

Ты письмо мне напиши,

и стихи во мне проснутся —

нити тонкие души

без тебя переплетутся.

В мире сетевых страстей

вместо улиц мониторы,

и сердца от скоростей

глохнут бедные в заторах.

Ты найди мой Ник без бед,

и стихи ко мне слетятся —

от души к душе сто лет

в тонких ниточках сплетаться.

В мире сетевых страстей

вместо неба голубого,

аватарки всех мастей

закрывают облик Бога.

Ты пришли мне фотолик,

и стихи в нём отразятся —

чтобы сердца каждый клик

позволял всему начаться.

Мне досталось по наследству

от забытого отца

не моё, чужое детство

в четвертиночку лица.

Чертит четверть с перебоем

брови, губы на лице —

хорошо, что лишь с тобою

можно вспомнить об отце…

Время движется по кругу,

стрелочки распряжены —

чем мы дальше друг от друга,

тем друг к другу ближе мы.

Ты проснёшься утром рано

и заметишь – «огонёк»:

это сердце за экраном

начинает свой денёк.

В нежном ритме между строчек,

в запятые уходя,

избегая скучных точек,

это сердце ждёт тебя.

Ты ему скажи: приветик,

что ты, милое, стучишь

и куда на этом свете

без меня одно спешишь?

И оно замрёт на месте

и погасит гулкий звук,

а потом с тобою вместе

будет тикать: тук-тук-тук.

Она выходит утром из квартиры

обычно, по привычке, ровно в шесть,

чтоб отыскать в огромном этом мире

сегодня одного, который есть.

На ней всегда походная одежда,

а в сумочке зелёной за плечом,

под косметичкой теплится надежда,

что можно отыскать его ещё.

Не здесь, на этих шумных перекрёстках,

среди машин, в унылой тесноте,

а там, вверху, где догорают звёзды,

которые, конечно же, не те.

Он тоже ей давно спешит навстречу

по лунной кромке тонкого луча,

и улетает далеко за плечи

ему и ей никчёмная печаль.

Быть может, на развилке разминутся

случайно неслучайные пути,

чтоб женщина домой смогла вернуться

чтоб постарался он её найти.

В сердце девушки серьёзной

стонут маленькие чайки,

и волны солёной слёзы

омывают две печальки:

и в одной такое горе,

а в другой такое счастье —

сердце вечно делит море

бесконечное на части.

Там, вверху, под парусами

бригантина к ней стремится,

и легко под небесами

птица белая кружИтся;

там, внизу, под нежным илом

остаётся в старом днище,

что она недолюбила

и кого давно не ищет.

В сердце девушки серьёзной

волны перебоем плещут —

то сверкают в чудных грозах,

то на дне морском трепещут;

а бессонными ночами

к ней приходит ангел грусти

и печальки, и печали

в море просто он отпустит…

Не играй с сердечком

милой ни за что —

не дари колечко,

если ты никто,

есть в колечке сила,

тайная одна —

проиграешь, милый,

сам себя до дна;

и на этом свете,

и на свете том

над тобою ветер

просвистит хлыстом.

День прожит не зря

до вечерней зари,

и эта заря,

во мне догорит,

и город души

зажжёт фонари,

и кто-то в тиши

шепнёт: повтори

все наши стихи,

в которых любовь

из разных стихий

рождается вновь…