Сергей Анохин - Метеор

Ночная пространная дума

о вечности сводит с ума:

вселенной неслышного шума

полна невесомая тьма.

Звезда, догоревшая где–то,

сквозь бездны времён и простор,

желтея мерцающим светом,

о жизни кричит до сих пор.

Из хаоса складок пространства,

не ведая правды и лжи,

расскажет о смерти пространно

ещё не рождённая жизнь.

И птица ночная, тревожно

метнувшись вдоль кромки конька,

несёт свою тень

– осторожно! –

сквозь чьи–то миры и века.

Меж полновесно зрелых дел

и суеты пустопорожней

строй вешек строгих поредел,

и мне с годами всё тревожней,

что я покину мир земной,

и вечной мукой неотвязной

мысль вознесётся вслед за мной:

Кем был я,

свято или праздно?

Как нет холодной пустоты

в бескрайнем зареве вселенных,

так все поступки и мечты

всех, в лету канувших,

нетленны…

Великая гибнет страна,

разором просторы разъяты,

и страшная наша вина,

что нет среди нас виноватых.

Я – русский. Родиною болен;

и в том никто не виноват,

что европейцем недоволен,

и азиат – увы! – не брат.

И наш отец единый Киев

не спас хохлов и москалей

от зла границ.

Кто мы такие,

какой идеи мавзолей?

Чужой устав нас раздражает,

а свой – себе же на беду;

Емеля весело въезжает

в толпу на печке.

На ходу,

зевак восторженных калеча,

печь превращает в пьедестал,

и вот со щукою он вечен!

Жить зрячим я уже устал –

из душ и крови человечьей

на пьедестал отлит металл…

Моя Родина во мне

как разрытая могила,

безразличная к вине

шарит в ней чумная сила,

вверх швыряя впопыхах,

без раздумий и вопроса,

и вождя тяжёлый прах,

и – безвестного матроса.

Расплодилось вороньё,

подгоняет рать чумную,

а народ молчит и пьёт –

поминает мать родную!

Поминальные слова…

А она – жива!

Жива?..

Недаром плакала кукушка

над этой дрянной головой;

жизнь, как гулящая подружка,

пошла дорожкою кривой.

Одним ударом идеалы

превращены в осколки слов,

и новых веяний оскалы

видны из сумрачных углов.

Взахлёб и зло, сердца пронзая,

идеи, мысли и мечты,

друг в друга мечем, огрызаясь!

… И под шумок, из темноты,

иных времён степные орды,

иных – ливонские полки

России стан – святой и гордый –

рвут бесшабашно на куски.

Земля родная, дай же силы

не отступать, не падать с ног,

спаси меня, чтоб за Россию

ещё хоть раз сразиться смог.

Но, видно, плакала кукушка

не зря над глупой головой…

Коса… Старуха… Спирта кружка…

Стучит в груди… Живой… Живой…

Все мы стрелки,

И все – мишени,

и жизнь бессовестно длинна.

…Чумной реки

волна лишений

неутомима и жадна;

сметает всё

и поглощает

в движенье грозном крик тоски,

и нас несёт

и укрощает,

и нет пределов у реки.

И чья–то смерть

в круговороте

чуть–чуть продлит другую жизнь –

как просто сметь, коль на излёте

ты гибнешь сам от чьей–то лжи!

И всё нутро

молит о мщенье,

и мысль в обойму вложена:

все мы стрелки,

и все – мишени,

ведь жизнь

бессмысленно длинна.

Вернулся в мир свободы тесный,

которым грезил много лет,

надежд носитель бесполезный

и чести ветхий эполет.

Иные нравы на свободе –

не те, что грезились в тюрьме:

блуждаю в собственном народе

во всё сгущающейся тьме,

где мало рук, своё дающих,

но лес – берущих не своё,

где глоток сонмище, орущих

о жизни собственной враньё.

Растёт у лени и разброда

во лжи зачатая сума…

В России только там свобода,

где с чётким кодексом тюрьма?

На излучине тихой реки

пиво с раками пьют мужики,

ароматная пена густа,

а беседа умна и проста.

И горят интеллектом глаза,

и шумит над планетой гроза,

очищая от вздорных идей

экономики, банки, людей!

Выясняется, что президент

на толковую мысль – импотент,

а его закадычный премьер –

словно мышь, примитивен и сер.

С третьей литры не стало вокруг

ни бандюг, ни голодных старух,

сами в землю легли семена,

в сад единства вернулась страна.

Озарений полно решето,

подсказал бы правителям кто:

если пиво стоит на столе –

мыслить с раками надо в кремле!

Неужели там пиво не то?

В чём упрекать народ забитый,

который сам себя забил,

и не виновен царь убитый –

не ту Россию он любил.

По неоглядному простору

не протекал единый ток,

и не готовы к разговору

России запад и восток.

Не могут церкви и мечети

застить кровавый свет вражды –

влекут творцы строений этих

в бездумье войн, во тьму беды.

Коль нет границ у мирозданья,

их быть у веры не должно,

ведь человечества призванье –

знать, что единое оно.

Разлетелись воздушные замки

сладких мыслей о завтрашнем дне:

продолжаю тянуть свою лямку,

грязь меся в теснотище, на дне.

Капитаны умны и суровы,

небывало сильны и смелы,

сотрясая всем хором основы

той, вчерашней, убитой страны.

"Мы очистим и русла и воды,

будут тропы для всех широки!" –

но шагают, толкаясь, народы

по знакомому руслу реки…

Капитаны, звонки ваши речи,

поп цветёт, да хиреет приход –

те же лямки и те же в них плечи,

те же люди считают доход.

Наглотавшись надежды до боли,

всё ж уверен –

не в призрачном сне –

наяву капитанов уволю

И пущу их…

пастись в чисто поле,

чтоб не знали,

как страшно на дне.

Мы все твои: слепой и зрячий,

безликий, гений и глупец;

сплетён он всеми и оплачен –

терновый Родины венец.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.