Ариан - Вечный мой странник

Всё – суета сует когда – послушных,
Когда – безумных чел-овечьих стад —
Лишь атомы роятся равнодушно,
Как косточки скелетные стучат.

Но точки вдруг сближаются друг с другом,
Предел сближенья – ноль, душа моя
Почувствовав смертельню упругость,
Взлетает в небо – только столп огня!

Вся Жизнь – прорыв меж «нет» и «нет» —
Мы можем лишь искать ответ…

Под тротуарной жалкой, редкой сенью
Мир опрокинут в острие мечты —
Скользишь за мной таинственным виденьем
Над обнажённой скукой суеты.

Ты от иллюзий полинялых таешь,
И чудный блеск твой – призрачный обман,
Чуть прекращаю поиск – исчезаешь,
Но лишь задорит истины туман.

Я в суматохе улично-трамвайной,
Не осязая ломких вёрст пути,
Беру билет до остановки тайной,
Загадочной, чтоб там тебя найти!

Я жар твоих объятий ощущаю,
Прохладных губ пленительный родник,
Зову тебя – и сам же отвечаю,
Но ты молчишь – в тумане скрыт твой лик.

А может я всё сню? – Во снах летает
Заблудший в отражениях двойник? —
И на билете явно проступает
Твой тайный облик – Дамы Часа Пик!

И входишь ты в отглаженном берете —
Так оживают в полдень миражи,
И Дамой Пик хохочешь на билете,
И предлагаешь партию на жизнь!

А я тебе – на смерть! – Достань компостер
И проколи бесстыжие глаза,
В них нет давно ни радости, ни злости,
Лишь хрустнут нарисованные кости,
И истечёт бумажная слеза…

И мчит трамвай туда без остановки,
Где нету тайн, и ясность – тоже бред,
Порву билет, с подножки спрыгну ловко —
В траве растает призрачный мой след…

Опять звезда печальная упала —
Я в полночи над городом летел,
О, как прорваться в небо я хотел! —
Но сила страсти в бездну увлекала.

А мир внизу любовью задыхался —
Взглянул, не удержался – дёрнул бес —
Опять на эту удочку попался
И в чью-то матку грохнулся с небес!

Упал наотмашь, парочка на пике
Любовной страсти, я – такую мать! —
Весь ошалел в священном этом крике,
Пытался даже ангелов позвать!

Её потом он часто домогался,
Ночами спать спокойно не давал,
Я поначалу дрейфил и стеснялся,
Потом о мести неминуемой мечтал.

Кричал как заяц – больно было уху —
Вот вылезу и трахну кирпичом!
А ангелы мне шили групповуху,
Но я-то был как будто не причём?!

Скользнув по сердцу взглядом оловянным,
Он вновь в тенётах матрицы исчез,
А я в полубезумье окаянном
В мир грешый сквозь влагалище пролез!

Средь этих окровавленных платенец
Святого Чуда, право, не найти,
Лежал я, небожественный младенец,
И грудь? сосал у млечного пути.

Был смертный грех за счастье жизни плата,
Уже в пелёнках я «пошёл на вы»,
И в белых, но затасканных халатах
Несли свои дары ко мне волхвы.

Был первый дар – слепая жажда власти,
Был дар второй – себя за бога мнить,
Зашили лаз и наложили пластырь
Да сели рядом водку жадно пить.

А я глядел… Проход был, видно, узкий,
Что помогло о небе мне забыть,
И сразу пить учился без закуски,
И раньше ненавидеть, чем любить.

Был третий дар пропитан смертным ядом,
И я глазами «мать твою» искал,
Волхвы курили свой вонючий ладан,
Один из банки спирт уже лакал.

Ещё шептали ангелы про нежность,
Но в голову входил коварный хмель,
И видел я лишь бритую промежность
И чёрный нескончаемый тоннель…

Однажды душным летним вечером,
Что обращает в сказку быль,
Взлечу я в небо белым кречетом —
И степь запрячется в ковыль.

Сыщу в траве звезду я падшую —
Все звёзды падать так хотят!
Отдам свою дочуру младшую
За человечее дитя.