Таша Траймер - Две ложки вдохновения на стакан кофе

Но знаешь, ведь на самом деле

Я на вокзалы прихожу

Так часто и совсем без цели

Затем, что лишь тебя там жду…

Вологодские улочки самые тихие,

Жаль, что им не свести нас с тобой.

Я гуляла по ним, город искрами вспыхивал,

И казалось, что он мне родной.

Вологодские звонницы самые звонкие,

Жаль, я слышала их только раз.

Вологодское кружево самое тонкое,

Но оно согревает сейчас.

Вологодские девушки самые лучшие,

Красивее не сыщешь нигде.

В этом городе что-то случается с душами -

Он как будто влечет их к себе.

Вот бы стать

Как в сказке Алиса,

в безумной стране

всем под стать.

И в чужой судьбе

как актриса,

себя отыскать.

Научиться верить

своим снам,

и последнюю маску

еще примерить.

Отпустить сказку

между оконных рам.

Но сохранить себя.

Разве время и вправду лечит?

Это ложь, это лишь плацебо,

А тоска просочится в вечер,

Легкой молнией вспорет небо,

И тревога шипящей кошкой

У порога встречает снова.

Пустоту можно мерить ложкой,

Ей не хватит простого слова.

Не прикажешь душе и сердцу,

Не найдешь из ловушки выход,

Не запрешь для памяти дверцу.

Время лечит?

Ну ладно.

Выдох…

Все уходят. Кто раньше, кто позже,

Кто в молчанье, кто с лязгом дверным.

Кто был близок, уходят, и тоже

Начинают тебя звать чужим.

Все уходят. Пустеет на сердце.

Ставишь чайник и пьешь кипяток,

Но уже невозможно согреться

И унынье пустило росток.

Все уходят. И ты запираешь

На замок свой увечный мирок.

Миг, второй – снова жить начинаешь,

Но запомнив тот тяжкий урок.

Я искал твои глаза цвета неба.

Того неба, что не может быть в Зоне.

Выжить здесь мне помогла вера,

Словно воздух в кислородном баллоне.

Я прошел всю Зону до Монолита

И стал первым, кто обратно вернулся.

Ты одна была мне в этом защитой,

Без тебя бы круг мой там и замкнулся.

Голос твой по радио дал надежду,

Словно запах испеченного хлеба,

И всю жизнь свою, забытую прежде,

Я искал твои глаза цвета неба.

Хочу услышать голос робкий

Как это было в первый вечер.

Пусть в трубке засмеется звонко,

Хотя бы раз, а не навечно.

Но тишину не разрывает

Трель телефонного звонка,

И на губах слова растают,

Все, от "привета", до "пока".

Ты не звонишь, не отвечаешь -

Там, за чертой, не ловит сеть.

Я понимаю, только, знаешь,

Все жду… ждала, и буду впредь.

Грусть пришла нежеланною гостьей,

Разделив жизнь прямою чертой.

Ночью темной, безлунной и поздней,

Слышу голос, почти неживой.

Не от стен мне доносится эхом

Телевизор соседский и лай,

Не в окошко с порывистым ветром

Что прохожий сказал невзначай,

Этот голос внутри, словно память

Научилась со мной говорить.

Знаю, трудно такое представить,

Тем, кто ночью в спокойствии спит.

Знаю, кажется это безумьем,

Станут хмуриться строго врачи…

Но я все отдала б без раздумий

За тот голос, звучащий в ночи.

Город живой. Он смотрит из окон,

Фар, светофоров, неоновых букв.

Он окружает тебя, будто кокон,

В недрах его рождается звук:

Зов переулков и крик небоскребов,

Звоны витрин, мысли душной толпы…

Он – муравейник из "филов" и "фобов",

Он – то, что рушит любые столпы.

Город как монстр, он всегда ненасытен,

Новая кровь ему вечно нужна.

Сети дорог и ловушки событий

Ждут свою жертву часы и года.

Город гниет. С головы и с изножья,

Язвы заводов смердят все сильней.

Он просочится сквозь иглы под кожу

Чтоб отравить жизнь своих же детей…

Солнце светит куда-то мимо,

И нечем дышать -

Воздух полон заводского дыма.

И небо давно серое,

А не голубое.

В этом городе нигде не найти покоя.

Даже если забраться в подвал

Или спрятаться на чердак,

От сонного морока не скроешься никак.

Этот город просто очень и очень устал.

Остается жалеть лишь о том,

Что родным он так и не стал…

Уж обратно улетели грачи

И на горло наступила тоска.

Осень не поймет, хоть кричи,

Но порой поддержит чья-то рука,

И опять захочется жить,

И тоска отступит вновь за порог,

Все же осень – это время любить,

Время радости и новых дорог.

Будут лужи и скупые дожди,

Будет холод провожать по утрам,

Но тем ярче осветят фонари

Путь уставшим, но счастливым сердцам.

Дай знать, что я еще нужна,

Что ничего не изменилось,

Что наша горькая весна

Напрасно мне так часто снилась.

Дай знать, что есть куда вернуться.

А впрочем… лучше не давай.

Хотелось взять и не проснуться,

Но пролетел, растаял май,

За ним прошло, как поезд, лето,

И осень тянется к концу…

Давно распроданы билеты

Туда, где счастье наяву.

Девочка-осень

Помощи просит.

В платьице желтом,

Лиственно-тонком,

Средь сентября

Ищет себя.

Ноги разбиты,

Сердце – открыто,

Словно рубашка,

Всем нараспашку.

Косы так тонки,

Словно соломка;

Цвета рябины,

Будто с картины,

Губы и щечки;

В ярком веночке;

Детские руки,

Очи старухи…

Смотрит печально

Из зазеркалья

В каждой витрине,

В стеклах машины,

В желтых деревьях,

В луж отраженьях,

Тень ее рядом,

В ярком наряде,

Взгляд не тая,

Встретит тебя

Смехом игривым,

Ветра порывом.

Словно подруга,

Входит без стука,

Подле садится,

Мехом лисицы

В холод укроет,

Сны успокоит,

И листопадом

Будет петь рядом.

Средь суеты

Скорой зимы,

Знай наперед:

Верит и ждет

Девочка-осень,

Правнучка вёсен.

Так повелось:

Чтоб не стряслось,

Раз уж пришла

К двери сама,

Точно не бросит

Девочка-осень.

Года идут, и с ними тает юность.

Уходят люди, шансы, поезда.

И на рассвете в этот день проснулась

Я больше не такою, как вчера.

Я стала старше. С виду незаметно,

Но на душе все больше узелков.

Все больше писем в почте без ответа,

Все меньше в сердце целых уголков.

Года спешат. Бегут бесцеремонно,

Порою так вообще по головам,

Их догонять, конечно, нерезонно,

Но можно отыскать все по следам

На наших лицах, жизнях и страницах,

Что память пишет каждый божий день.

Минувший год – не повод веселиться,

Он – повод что-то дать судьбе взамен.

День, что предсказан был видением,

Вот-вот наступит наяву.

И с нескрываемым смятением