Лариса Рубальская - Новое. Любимое (сборник)

Музыку к моим стихам написал Давид Тухманов, а редакторша телевидения познакомила меня с Малининым, тогда еще неизвестным исполнителем, кстати, и фамилия у него была другая. Молодой певец готовился к конкурсу в Юрмале. Пришел ко мне домой за песней в длинной шинели, с хвостом и двумя серьгами в ухе. С ним была какая-то девушка с разноцветными ногтями. Малинин сел за пианино и спел песню «Летают перепелки, ходят телки». Я испугалась: «Рокер какой-то! Как с ним найти общий язык?» Но муж проявил большую гибкость и убедил Сашу исполнить на конкурсе мой романс: «Тухманов в жюри, не забывай об этом!» Малинин послушался и выиграл конкурс! Теперь с удовольствием поет мои романсы.

Исполнителей в первые годы искала я. Однажды в моем доме появилась парочка – Ирина Аллегрова и Володя Дубовицкий. Мы очень подружились: им нужна была я, а мне – они. Мы сидели и под огурчики и водочку жарко обсуждали будущее. Ира думала, как ей зачесывать свои темные волосы – слева направо или наоборот, что петь и как петь. В ее репертуаре уже появилась наша с Тухмановым песня «Темная лошадка». В то время мы с ней были одного размера. И когда Иру пригласили на запись «Голубого огонька», я ей одолжила свой джинсовый костюм, который мне помогли приобрести друзья-японцы. Я написала Ире песни «Транзитный пассажир», «Сквозняки», «Угонщица»…

Помню, на день рождения к Давиду Ира пришла с двумя огромными противнями пирожных, которые сама испекла. Их было пятьдесят – ровно столько, сколько исполнилось юбиляру. Ее муж, Володя Дубовицкий, стал просто моим братом: он заходил в гости часто без дела, мы сидели и трепались. Когда они с Ирой разошлись, передо мной встал вопрос: с кем остаться? Надо было кого-то из них выбрать. Володька тогда оказался мне ближе… С Ирой же мы сохранили хорошие отношения. Она единственная из звезд не отсылает меня к своим секретарям. Мы всегда друг другу очень рады.

В то время Александр Буйнов ушел из «Веселых ребят» и начинал сольную карьеру. Я написала ему песню «Люби меня, как я тебя», которая ему очень понравилась. Мы приятельствовали с ним и его женой Аленой. Однажды она говорит: «Мы идем к Пугачевой. Давай тебя с собой возьмем». Я затряслась от страха, но Давид уговорил: «Иди! Это же такой шанс!» Я стала думать, что ей подарить. И тут вспомнила про подаренные японцами две пары колготок и две пачки рисовой вермишели. Это чтобы подкрепить свое появление в доме звезды экзотическим подношением.

Я так волновалась, что сразу же стала пить одну рюмку за другой. Когда же все сели за стол и появилась возможность пообщаться с нужными людьми, я уже лыка не вязала! Зато громко и храбро что-то несла. Помню, сказала Алле: «Знаете, вы не такая уж заносчивая, как о вас говорят!» Она рассмеялась: «С нормальными я нормальная!» Однако не думаю, что я на нее произвела тогда благоприятное впечатление! Больше «ко двору» меня не приглашали.

И тем не менее Алла спела песню Андрея Савченко на мои слова «Какая ты смешная, любимая моя» на день рождения Кристины, заменив слово «любимая» на «доченька». Песня стала очень популярной. А вторую – «Живи спокойно, страна!» – для Аллы мы написали с Игорем Крутым. А в тот день я даже колготки на нервной почве забыла отдать. Так все обратно и принесла! Между прочим, в то время это был страшный дефицит. Когда уезжала моя первая группа японцев, мне в подарок оставили пакетик. Увидев там три пары колготок, я потеряла дар речи и тут же раздарила их подружкам. В «Спутнике» мы проходили инструктаж: можно брать ручку или брелок и никаких колготок. Однажды японец мне протягивает огромный пакет с колготками. Я ему шепчу по-японски: «Отдадите позже! В номере». Сопровождающий отвел меня в сторонку и спросил: «А что вы шептали японцу?» – «Я ответила, что у советских своя гордость и колготки нам не нужны!»

Мы ездили с делегациями по стройкам и колхозам, и я совершенно искренне переводила здравицы о советских достижениях и успехах. Даже стишки написала: «Я японцев укрощаю, в нашу веру обращаю».

Было смешно: лет-то мне было уже немало, а я и не подозревала, что существует какая-то нетрадиционная форма любви. Как-то в Союз приехало очень популярное варьете «Девушки из Такарадзуки». Во время шоу семьдесят три девушки беспрерывно переодевались, и я, как человек отзывчивый, помогала им застегивать молнии на платьях, подавала боа. Вдруг ко мне подходит одна из старших группы и вежливо просит: «Лариса-сан, к этой девушке больше не подходите». Я не поняла, в чем дело. Потом мне переводчица все объяснила: «Ты что – дура? Это же ее девушка! Она тебя закусает, если ты будешь ее трогать».

С одной группой мы поехали в Вильнюс. Решили пойти в ночной бар. Глава делегации предложил мне надеть кимоно. Наряжали меня всей группой: черный парик, накрасили глаза, затянули пояс-оби. Никто не догадался, что я не японка. Вернулись в гостиницу за полночь. У себя в номере я стала раздеваться, но никак не могу развязать хитро закрученный пояс. Жарко, спать страшно хочется. Иду по коридору в кимоно, все уже улеглись, свет горит только из-под двери главы делегации. Стучу: «Китамори-сан, помогите размотать пояс». Он вежливо согласился мне помочь. Вдруг на пороге как из-под земли появился администратор! Потом меня замучили объяснительными: что вы делали ночью в номере у японца и почему он вас раздевал?

Я никогда не изнуряла себя модной диетой, как эстрадные звезды. И правда, не всем же ходить по подиуму. Если мне вдруг становится грустно, я иду в музей и любуюсь женщинами Рубенса и Рембрандта. Брожу однажды по Эрмитажу с японцами. Остановились у Данаи. Слышу, руководитель японской делегации задумчиво произносит: «А Даная-сан очень похожа фигурой на нашу Ларису-сан!», так что у меня нет комплексов по поводу веса. Как-то мы с Давидом и нашим другом Юрой отдыхали в Сухуми. (Юру я порой называю «мужезаменитель», настолько он наш близкий друг.) Собрались вечером в ресторан. Я нарядилась, долго вертелась перед зеркалом и, хотя целиком в нем не уместилась, была очень довольна той частью, которую удалось увидеть. В ресторане с меня не сводил восторженных глаз грузинский повар, но Юра предупредил: «Ты особо-то не обольщайся! Он приглядывает тебя на холодец!» А мне и не обидно! Зато когда я на сцене выступаю, меня и без бинокля хорошо видно!

В моей жизни, конечно, не обошлось без испытаний. В апреле 2004 года у Давида случился инсульт. Семнадцать дней мы с ним провели в реанимации, а потом четыре месяца в больнице. Он очень сильный человек и борется с недугом изо всех сил! Его очень уважают и любят коллеги, он продолжает занимать пост заведующего отделением. Надеюсь, мы преодолели самые тяжелые испытания в нашей жизни… Он совершенно полноценный, думающий, чувствующий человек, а того, что ему не хватает, я добавлю.