Юрий Шипков - Стиш и гладь. Стишочки

Ты пришла в мой мир
С поездами, помнишь?
Кратеры во веждах
Ты открыла мне
Тихо, на носочках,
Затаив дыханье.
Ты вошла в мой мир
И осталась там.
Словно русло речка
Наполняет влагой,
Так меня наполнил
Твой смиренный взгляд.
Кудрями стекала,
Улыбалась робко.
Жажду утолил я
Подле твоих ног.
Также незаметно,
Словно ветер шепчет,
Словно ты виденье
Или лишь мираж,
Я моргнул – ушла ты,
И, не скрипнув дверью,
Осушила реку,
Утекла ручьем.

Мой дед читал стихи и давал концерты в военных частях.
Мой дед ворчал и кричал в очередях.
Мой дед сбежал от матери за Уральские горы
Мой дед потерял отца в юные годы
Мой дед сипел и кашлял как старое радио
Мой дед любил старшего и делал все ради него.
Мой дед был душою любой компании
Мой дед смешил меня, когда я был маленький
Мой дед кричал «да чтоб вы усрались»
Мой дед носил очки, на веревке болтались
Мой дед был лучший в мире банщик
Мой дед называл меня мой мальчик
Мой дед имел все тридцать два зуба
Мой дед, ругаясь, не умел быть грубым
Мой дед говорил всегда о корнях под Шипкой
Мой дед считал свой брак ошибкой
Мой дед любил нас и копейку синею
Мой дед пережил зависимость сильную
Мой дед любил собирать небылицы
Мой дед сумел на всю жизнь влюбится
Мой дед рассмешил мою маму, и она родила
Мой дед умел решать любые дела
Мой дед кружил голову бабам
Мой дед ел лсд, когда был стилягой
Мой дед говорил: «такое я барахло», и смеялся
Мой дед не носил кольцо на пальце
Мой дед спорил до сиплого голоса
Мой дед не терял ни единого волоса
Мой дед был всегда для меня примером
Мой дед основал мой город один из первых
Мой дед водил машину почти слепой
Мой дед учил меня оставаться собой
Мой дед ушел пять лет назад
Мой дед ушел, просто ушел гулять

В этих не прорисованных текстурах,
При настройках в восемь бит,
Мы улавливаем, времени архитектуру,
Точнее отсутствие понятий таких.

Моргаю, стряхивая с глаз свой город,
При фильтре этом, он мне не знаком.
Туман, это только ещё один повод,
Жизнь отложить на когда-то потом.

Наступила весна,
Так, во всяком случае, воспринимают глаза и кожа,
А в небо вонзили наточенный ножик,
Багровым покрылся весь горизонт,
Заливая дома алой кровью,
Так отступает зима,
растекаясь по съехавшей кровле.

Снова дышу,
Недогретое солнце печет край затылка.
Я по нему в темную зиму, знало бы выл как.
Словно растения сох, опадал обильной холерой.
Мне тяжело, но по слухам, такой я не первый.

Зима-покрывало
Меня покрывала algia nosta.
Это не точно, процентов примерно на девяносто.
Был заморожен, как между окон счастливая муха,
Не беспокоя, вселенной безмерной
Фальшивого слуха

В этом кафе мы обсуждали смелые планы и то,
Что возраст наш не дошёл еще до
Возраста рассвета великих поэтов,
Героев, рассказов, былин
И прочих, а значит, все это
Для нас еще впереди.

Это кафе закрывалось в течение нескольких лет на ремонт.
Неподалеку построили вроде метро,
Поменялась страна, обнесли её снова колючим забором.
Спасибо, что он не железный и дыр в нём достаточно много.

Подросли и сидят в том кафе наши младшие братья и сёстры
И наверно, как нас, в том кафе их окутали сладкие грёзы
Я смотрю в то окно, от стыда ускоряя свой шаг.
Ничего не сбылось. Почему же я этому рад?

Лето кончается здесь с окончанием белых ночей
Далее осень, что хитро скрывается с именем Август
Мы же гуляем под тихие всплески ночных фонарей
Мы так давно не молчали, мы всё сомневались

Дождь разбивает себя о брезентовый зонт
Теплые плечи, прижавши случайно друг к другу,
Пьем чудный виски, скрутивший нам пламенем рот
И проклинаем не жизнь, но сырую погоду

Дым сигарет поглащает далёких миров маяки
Небо глаза закатило под свежую мёрзлую воду
Ты мне сорвала на сердце неровные времени швы
Виски помог же не чувствовать боль и тревогу

Судьба поэта, коли он поэт,
Обречена на скорое безумье.
Истратив вдохновенья свет,
Нырнет он в омут полоумья.

Трагедия поэта в том,
Что он поэт, здесь ставлю точку.
А рассуждают пусть потом,
Какого черта, жизнь покончил.

Зачем ширялся, пил, ругался матом.
Зачем свечу он поджигал со всех концов.
Зачем писал не прозой, а с чего-то ямбом.
Зачем был подлецом из подлецов.

За тем, что жизнь любил, но понимал однако,
Что смерть венец её безмерной красоты.
За тем, что свет мы видим ярче в мраке.
За тем, что так рождаются стихи

Спираль дошла до новой фазы,
Повтор судьбы не отвратим.
Всё те же мысли, те же фразы,
И снова поворот судьбы.

Но путь давно расписан в книге,
Куда свернуть вершишь не ты.
Творец (он драматург великий)
Здесь ценит красоту игры.

А как же выбор, как же воля?
Вопрос достойный лишь глупца.
Мы все – расписанные роли
В воображении Творца.

Комната, как пристанище жгучего дыма.
Глаз хрусталики врезаются в стены соседнего дома.
На этом кончается приветствие внешнего мира,
В итоге – один. Сам себя развлекаю отрицанием Бога.

Стены созданы здесь в подтверждение хрупкости космоса.
Я в них пальцами делаю от скуки чёрные дыры.
Как устал я мириться с окружающей косностью,
Стану плесенью, по прогнозам —здесь вечная сырость.

Скрип полов умоляет меня о пощаде.
Мое тело тяжёлое слишком для этих материй,
А по сути, зачем и чего это ради
Каждый день подниматься с одинокой постели?

Счетчик цокает важно по тюркской привычке,
намекая, что жизнь нам дана в ипотеку.
А в руках мой рефрен – зелёные спички
Не горят, не хотят, и спроса за это с них нету.