Александр Брыксенков - Морская судьба

Мать на перемать – некогда стесняться:
«По местам стоять! С якоря сниматься!»
Воздух не зефир. Шторм под девять баллов!
Белый свет не мил, буря всех достла.

Море словно черт. Ветер пену гонит.
«Ну куда нас прет?» Чайка в страхе стонет.
Верещит металл. В небе пляшет клотик.
Гоголем взбежал командир на мостик

Звякнул телеграф. Рукоять на «Полный».
Командир не прав. В море злые волны.
Так и в оверкиль загреметь недолго.
Это же не штиль, и не речка Волга.

«Прекратить стонать! – командир как камень. —
Боцман, твою мать, разберись с тросами!
Лайнер к скалам сносит! Мы должны помочь!»
И ушли матросы в штормовую ночь

Пришёл эсминец в город Николаев.
Лишь только бросил яшку, в стенку ткнулся,
Как у кормы уже девчонки вьются,
Летёх* на день рождения приглашая.

Отравлен город запахом акаций.
Цветет весна, Душа цветет синхронно.
И листья клёнов в виде аппликаций
На небе возникают монотонно.

Достали мореманов вертихвостки.
Всё аппетитно: икры ляжки попки.
Попались на девчоночьи уловки
Горячие летёхи как подростки.

______________________________________
*Летёха – (жарг.) лейтенант.

«На флвг и гюйс! Смирно!»
И замер черный строй.
Хотя вокруг мирно,
Но жертвенный настрой.

Под флаг и гюйс проще
Идти в последний бой.
Попасть как кур в ощип
И не прийти домой.

Взорвать снарядный погреб,
Открыть кингстон во тьме,
Свернуть на курс недобрый,
Навек залечь на дне.

Таким вот альбатросам
Поставлен монумент.
В потёках купороса.
Как памяти патент.

Там публика гуляет,
Беспечна и легка.
Там в бронзе погибают
Два русских моряка.

На взгорке стояли шеренги матросов.
Отброшены каски, лишь ленточки вились.
«Штыки отомкнуть!», – прохрипел безголосый
Каплей с пистолетом. И сталь обнажилась.

«На руку!» команда. Взметнулись винтовки
(плохой аргумент супротив автоматов).
Про Родину спел политрук заготовки.
«Вперед! Шагом марш!» И шагнули ребята

Туда, где сквозь дым грозно щерились дзоты,
Огнём вырывая объекты из мрака,
Туда, где у бедной советской пехоты
В крови захлебнулась шестая атака.

– На шкотах!
– Есть, на шкотах!
И сразу: «К повороту!»
Манёвр весьма опасный затеял мореман.
Пересекать кормою в ненастную погоду
Коварный, сильный ветер, конечно, не фонтан.

Но старшина бывалый притиснул к мачте парус.
Слегка черпнула шлюпка, вот только и всего.
И крейсерская гонка успешно продолжалась.
Осилить злые мили конечно не легко

На утлой легкой шлюпке при свежем вольном ветре,
Но и без ветра плохо. Ход вовсе никакой.
На море так бывает. Был шквал, а тут безветрие.
И следует команда: «Все паруса долой!»

Уключины на месте. И разобрали вёсла.
И старшина весь в крике: «На вёслах! Навались!!!»
Как греки-аргонавты корячатся матросы.
Рвут мускулы и жилы: «Ну разве это жисть!?»

Не жизнь, конечно, – гонка. А гонка – это муки.
И рвут матросы жилы. Уже нет сил грести.
Но всем им не по нраву, жалея свои руки,
На финиш, как пижоны, под «Чижика»* прийти.

Зелёный лейтенантик сидит в корме как мышка.
На шлюпке командиром быть должен офицер.
Вот и сидит он тихо, чтоб не мешать братишкам.
Здесь старшина – начальник и кормчий, и пример.

Пример того, как нужно со шлюпкой управляться,
Как нужно чуять ветер и с парусом дружить.
Зелёный лейтенантик решил не удивляться.
А лоцию и шлюпку изрядно изучить.

На море штиль, а волны вздымаются прилично.
В лицо несутся брызги и начало качать.
Зелёный лейтенантик осилил путь отлично.
Теперь его от флота ничем не оторвать

_______________________________________________________
* На шлюпочных гонках оркестр встречает «Чижиком» последнюю шлюку.

Я много раз метаморфозу
Мог наблюдать в морском реале,
Как из колхозника в матроса
Преображался юный парень.

Надел тельняшку с бескозыркой,
Литую бляху взял на пузо
И вот он деятельный, прыткий,
Матрос Советского Союза.

За друга жизнь отдаст, не струсит.
Пойдет в смертельную атаку.
Перед вражиной флаг не спустит.
Пиндосов вмиг поставит раком.

Всего-то лишь надел тельняшку
И вот уже шагает строем
С душою флотской нараспашку,
Как те кронштадтские герои.

Ушли мореманы навечно в пучину.
Рвут голос их жены.
Детишки в смятении.
А матери – тени
Глядят напряженно
В простор темно-синий, не веря в кончину.

За зря никогда море смелых не губит.
Гребут альбатросы
За дурь адмиралов,
За лживость кораллов,
За слабые тросы,
Огни получая и медные трубы.

Погост Серафимовский – пункт не случайный.
Там спят командиры.
Вокруг ряд меморий.
Махины надгробий.
В граните мундиры.
И памятник «Курску» увенчанный чайкой.

Окружили в августе
Немцы Таллин-порт.
А в порту, как взаперти,
Весь Балтийский флот.