Михаил Лиознов - Души порыв и совести распад

С годами всё меньше кровной родни,
И к старости мы остаёмся одни!
За славой уже не гонимся,
С бессонницей, хворями боремся.

И утром средь сумрака зимнего
Не нужно вставать нам с будильником,
И хочется спать, да не можется,
И хочется жить, и не хочется…

С годами всё меньше кровной родни,
И вот мы с собакой гуляем одни,
Она нам родню заменяет
И наших страданий не знает!
Бежит и под кустиком мочится…
И хочется жить, и не хочется…

Я был стократ, ещё стократ пребуду,
В плену у Времени себя добуду,
Чем в невесомости забвенья биться,
Не лучше ль перевоплотиться:
Я в птицу обращусь, взойду растеньем,
Переиначив вечности мгновенья,
Всему родня, я жизнь прожил не в ссуду,
Я был стократ, ещё стократ пребуду!
Одно страшит – конечное господство
Над каждым «Я» – стократного сиротства…

Уже растаяла халва,
И мёд до дна допили,
И полушарий жернова
О мысли затупились.

Уже исписана душа
Вся, до последней ноты,
А за душою – ни гроша
Бесплодной и бесплотной…

Но горек мёд, горька халва,
Когда ты понял, бедный,
Что жизнь кончается, едва
Ты смысл её изведал…

Слышишь: кто-то идёт под травой,
Мягко ступает за влажной спиной,
Взглядом, проросшим сквозь терпкий гранит,
Каждую клетку твою бередит.

О, этих глаз безутешная хроника,
Вся в ожиданье нечаянных встреч,
Память – больничная тишь подоконника,
С мёртвым окном двухсторонняя речь…

Мне приснилась мама,
Мама дорогая,
Не в холодной яме,
А опять живая…

Мне приснилась мама,
Как была – живою,
У оконной рамы
С русою косою…

Мне приснились корни
Все мои и ветви,
Всё, что я запомнил,
Когда жил на свете.

Мне приснилась мама,
Все века, все песни,
…На двоих та яма,
В ней мы снова – вместе…

О, эти сталинские годы:
Кругом одни враги народа,
Всю жизнь вам лагерь будет сниться,
Писатель скорбный Солженицын.

А после лагерных скитаний
И в Воркуте, и в Магадане
Я вижу памятник такой:
«Зэк, бьющий мерзлоту киркой!»

Занес кирку Иван Денисыч
На вертухаев сотни тысяч…

Россия вся в объятьях сумерек,
Воюет с ложью Солженицын,
«Архипелаг Гулаг» не умер —
Он в наших душах, наших лицах!

Занес кирку Иван Денисыч
На вертухаев сотни тысяч…

Люблю названья городов:
Антверпен, Амстердам,
В них чередуется любовь
С изменой милых дам.
Люблю названья городов:
Хоть Лондон, хоть Париж,
В них звон бокалов и веков,
В них – сытость и престиж.
Но нет названия родней:
Рязань да Кострома —
Убогость, серость бледных дней,
От них схожу с ума…

Мы – дети страшной Колымы,
Войны, свержений с пьедесталов,
Всё пережили в муках мы,
Лишь только б оттепель настала!

Мы задыхались от премьер,
Очередей, оваций:
Рожденные в СССР,
В России все мы – иностранцы…

Я мир перевернул:
С годами молодел,
В огне не утонул
И в водах не сгорел!