Дмитрий Фламин - Останутся только сказки. Сборник стихов

Наверно, предвзято, обрывисто где-то…
Но может, и вправду века колесили,
Чтоб сытые люди, прилично одетые,
Под рюмку и закусь это спросили?

И так улыбались,
И так веселились…
И, речи сплетая в их адрес,
Кокетливо согласились…

Впрочем, они не заморачивались.
Они просто не спросили.

Растопим баньку.
Замутим гулянку.
Клопы и каморка,
Водка, махорка…

И после вечернего панегирика,
Когда из души выйдет лирика
Мелочной лжи и истерики,
Мы полетим в Америку!

Там, где ни брода, ни берега,
Мы полетим в Америку…
Аркадий Иванович встретит
Нас непременно с беленькой…

Нас, может, даже покажут по телику,
Когда мы уедем туда, в Америку!

Растопим там баньку.
Замутим гулянку.
Клопы и каморка,
Водка, махорка…

Там, в забытьи новоселий
И новых химических зелий,
Живут средь районов панелек
Граждане Загробных Америк

Им даже не надо денег.
И каждый из них – подельник.
Заложники гиблой мечты,
Достигнув могильной плиты,

Растопят там баньку.
Замутят гулянку.
Клопы и каморка,
Водка, махорка…

Аркадий Иваныч всех встретит.
Аркадий Иваныч всех встретит!
Встретит, как Гэндальф, с фейерверком…

Мёртвые в окопах зарастали мхом,
Осенью мрачнели в забытьи глухом…
Похмелялись снегом, лютою зимой
Сгнили все одежды с яркою тесьмой.

Гулко воронята кружат да поют,
Год за годом скачет, у солдат уют:
Под бескрайним небом сладостен приют —
Никого не ищут, никого не ждут.

Мёртвые в окопах!
Мёртвые в окопах!
Мёртвые в окопах!
Мёртвые в окопах!

Ветерок резвится, пляшет невпопад.
По весне гарцует, танец нарасхват…
Только мёртвым чужды и подъём, и спад.
Мёртвые в окопах беспробудно спят.

Бежать без оглядки вдаль.
Лихо стряхнуть всю пыль,
Чтоб в неземную сталь
Слита была вся быль.

Точных отрезков часть
Смерят во тьме часы.
Каждой минуты власть
Слепит по нам весы.

Почувствуй своё бардо.
Живо ли иль мертво,
Прямо ль идёшь на плато —
Своё разбуди нутро.
Прочувствуй своё бардо.
Вечность не знает УДО.

Бежать без оглядки вдаль.
Насилу грызть до кости
Деяний подсудных табель
И грёз, что уже не спасти.

Трогать осенним утром
Скитаний небесных клеть.
На свете не знает мудрый,
О чём было б стоит жалеть.

Почувствуй своё бардо.
Живо ли иль мертво,
Прямо ль идёшь на плато —
Своё разбуди нутро.
Прочувствуй своё бардо.
Вечность не знает УДО.

Чернокнижных кухонь долгий разговор.
Лунный свет чеширский скалится в упор.
И скрипит уныло наш дверной затвор.
Дым табачный вводит философский спор.

Сколько в мироздании нераскрытых тайн?
Сколько долголетья стоит жизни займ?
Стопку горькой водки услаждает лайм
И на все вопросы отвечает: «Nein!»

От бессмертья темы до любви большой
Слушай разговоры, не криви душой.
«Ролтон» остывает со свиной лапшой.
Тема переходит про правшу с левшой.

Сколько б ни растратил суетливых сил,
Сколько пьянок звонких ты б ни пропустил,
В кухонных забвеньях не нашел посыл.
Юных глаз огарок тихо подостыл.

За окном сугробы – нету ни души.
В кухонных чертогах лучше не спеши.
Всю мечту о звёздах тихо опиши.
Сигареткой с другом мягко пошурши.

Воздухом морозным зазывает мир
Поглощать прекрасный будущий эфир.
Небо спит спокойно, как большой сапфир,
Зевом охраняя наших кухонь ширь.

Я стою у окна в пустобденьи
И врастаю в московскую ночь,
Будто зритель её представленья,
Где сливаются желчь да щелочь.

Зев проспектов, да тремор окраин,
И промзон театральный туман.
Тяжкий воздух устало засален
Чередою непрожитых драм.

Полнолунье холодных софитов
Освещает кружащийся такт
Иномарок и гул общепитов
Во единый клубящийся тракт.

Где скорбит многозвучие парков
В платье первой осенней листвы
О засилье табачных огарков
Да озябших бездомных, увы.

Многословно её безразличье,
Так прохладна актёрская длань.
На подмостках без знаков отличья
Однозычна крикливая брань.

О, как трепетен миг расставанья
Для проросших в московскую ночь!
Сон – прекрасный предлог для прощанья,
Чтоб унять лицедейскую горечь!

Иногда нападает тоска —
Будто девица черноволосая
Гладит мои виски,
И космы ее прекрасные
Касаются нежных сосков
Так ласково и подобострастно
Ночью, не знающей снов.

Гладит виски чуть боязно,
Чтоб не нарушить покров
Самой своей оснастки…
Такая судьба у тоски —
Будто бы треплет властно,
А сама жалко скулит
Собакою перед лордом
И вяжет за рифмой рифму
Еле слышным елейным аккордом.

Такой беспробудной жалости,
Такой невозбранной пошлости,
Но это та самая малость,
Что не оставит и места оплошности.

Я закрываю ей веки
И, будто погибшей избраннице,
Шёпотом смертной патоки
Тихо молвлю проказнице:

«Ты светишь лишь мёртвым лицам.
Тебе ли лобзать живое?
Ступай, я люблю тебя, девица.
Но больше люблю такое,

Когда, ниспадая в полночь,
Ты, унося вопросы,
Скроешься с шумом в сумрачи…
Я выйду навстречу угрозе

Того душевного мрака,
Цельного дна и покоя…
В общем, когда я во фраке
Приду танцевать с тобою…

С тобой танцевать как хозяин!
И снова рука за рукою —
В вальсе я властелин,
А ты лишь глаза прикроешь…

Целуешь…
И я снова один.
Целуешь…
И я снова один.
Поэтому просто уйди.
И я снова останусь один».