Геннадий Деринг - Body-Бог, или Месть неандертальца

ИАКОВ (прерывающимся голосом – подошедшей Исиде).

В душе кумранского ессея

Денница ужас не посеет!

Мы не таких антисемитов-говорков

Скрижалью Моисеевой сшибали с бугорков!

ЛЮЦИФЕР (раскладывая на столе бумаги, весело).

Ты, парень, лишку не борзей.

Известно нам, каков ты Моисей!

Я на твоем бы месте, чем зевать,

Молил о снисхождении Богиню-Мать.

ИСИДА (она в облегающем тёмном платье, в белом льняном шарфе, повязанном сложным узлом, с позолоченными рогами коровы и сверкающим солнечным диском на головном уборе.)

Я – Мать-Богиня, Светлая Исида,

Семита бедного исчадью тьмы не выдам!

(Люциферу.)

Я не страшусь тебя, верзила,

Какой бы неприятностью мне это не грозило!

(Иакову.)

Мужайся, Яков, прочь боязнь!

Нет благородней адвоката цели,

Чем проводить влекомого на казнь.

Чтоб поддержать в душе уверенность,

Подпишем генеральную доверенность…

(Иаков внимательно читает поданную Исидой бумагу.)

ИАКОВ (отрывая глаза от доверенности).

Как странно, что я здесь…

Скажите, Мать, а вы не симулякры?

Вы мне не снитесь?

ИСИДА.

Поторопитесь.

НАСТАВЛЕНИЯ МАТЕРИ-ИСИДЫ

(Иаков подписывает доверенность. Прикладывается вначале правой рукой,

потом перекидывает ручку в левую руку и ловко расчёркивается под документом).

ИАКОВ.

Какие будут установки, Исида-Мать?

ИСИДА (тихо).

Не криводушничать, не лгать.

Во-первых, лгать напрасно,

А во-вторых, опасно.

Ещё одно…

(Приблизив губы к уху Иакова, оглянувшись).

Судья имеет, как бы сказать, пунктик.

Идею…

Оригинальную…

Касательно всех вообще людей.

Я не берусь судить, насколько это гениально,

Но этим занят он все дни…

ИАКОВ (нервно).

Не мни!

ИСИДА (посмотрев на Иакова с недоумением).

Судье далось, что в человеческой трамбовке

Душ происходит самосортировка

По их разумности, по отношению к греху.

(Я говорю с тобой, как на духу!).

Такой уж у Него мираж…

ИАКОВ.

Нормальный бракераж.

ИСИДА.

Он выделил три сорта душ,

В Истории блуждающих:

Растительные, чувствующие и рассуждающие.

У вас в России души сплошь растительные,

Вскормлённые на постных щах.

Он их зовёт вегетативами, разгневается – овощами.

Но я бы их звала детьми.

Что делает дитя, пропав в лесу?

Плутает поперёк и вдоль,

А толку ноль.

Иное дело – души европейские, заматерелые, двуполовинчатые,

Коктейль ума и чувств.

(Хотя эмоций, честно скажем, малость.

Сам как-то говорил о европейской одичалости.)

Попав в дремучий лес, что делает rationalis?

Не плачет, не рыдает,

Он данные о лесе собирает,

Сверяется с «Законником», с «Судебником»,

Не молится, не ноет,

Понадобится, лесника, тропы не обустроившего,

В казённый дом закроет.

Меж овощем и знатоком законов, как переходное звено,

Судья поставил чувственную душу –

Меж нежным детством и прогорклой старостью,

Ну, как бы юношескую,

Кипящую надеждами и страстью,

Бурлящую геройством, чуждую реальности,

Он называет это сенсуальностью…

Он души бесконечно взвешивает, щупает и мерит.

Я в эти Его грёзы не влезаю,

Как всякая жена, супругу верю.

Но, думается мне, вопрос и проще и сложнее.

Вы с одного конца очеловечиваетесь,

С другого с той же скоростью свинеете…

ИАКОВ (согласно кивает).

Проблема девственная.

Завалы душ не разгрести.

Война всех против всех

В любом лесу естественная.

ИСИДА.

В лесу?

ИАКОВ.

В тайге, в саванне, в джунглях – нигде не терпят хилых.

За смерть Патрокла мстит дружок Ахилл,

Он на ура приканчивает Гектора.

Отец Приам, перед Ахиллом не имея блата,

Напрасно молит: выдай тело, гад!

Ахилл в ответ только рычит…

ИСИДА.

Как полагаешь, почему?

ИАКОВ.

Ахилл – бугор, авторитет,

А Гектор – фарт, добыча.

ИСИДА.

Так и скажи об этом к месту Судие.

Творец в тебе не видит пса, шакала.

Ты для него рационал.

Он утешается приятным сном.

Нам нужно убедить Его в обратном…

ИАКОВ.

Назваться псом?

А что потом?

ИСИДА.

По фактам дела,

Которое я бегло просмотрела,

Ты суть дикарь.

Тебя в Европе так честят.

А здесь за то же самое простят.

Ты просто перейдёшь в иной,

Не столь ответственный разряд.

ИАКОВ (задумавшись кивает).

Случалось мне на наших стр е лках

Изображать братка,

Как бы немного не в своей тарелке.

Как если бы я был слегка контужен

И с головой недружен…

Я, Мать, порой умею

Не хуже Гамлета нести загадочную ахунею!

ИСИДА.

Смотри, Гамл е т, по месту.

Судья, хотя и прост,

Но заподозрит запросто, артист,

Что ты намеренно несёшь не в лист.

ИАКОВ.

Да я уж подпустил стебло,

Как разбирали мы моё

Со стариком Иаковом родство.

ИСИДА.

Не балуйся с огнём.

Всевышний с шулерами не играет.

Но канделябр всегда при Нём.

ИАКОВ.

Усёк. Должно быть всё прилично:

Как говорится, бизнес и ни грамма личного!

ИСИДА.

Еще запомни: многословный идиот

У нас считается глупее лаконичного…

БЕЗ БОГА И ВНЕ БОГА

(Боди-Бог щёлкает пальцами, подзывая Люцифера. Люцифер подходит

к судейской кафедре, почтительно наклонив голову.)

БОДИ-БОГ.

Пока они секретничают…

(Кивает в сторону Иакова и Исиды.)

Мы договорим.

На чём вчера остановились?

ЛЮЦИФЕР (обиженно).

Мадрид…костры…Тулуза…дыбы…Рим…

На том, что Ты, Отец,

Блюдя нейтралитета своего традицию,

Позволил просветителям прихлопнуть инквизицию,

Святым отцам, бодрившим матушку Европу,

Надрать, ну, эту самую…

Как бы литературно выразиться…

Прости, Господь, холопа!

БОДИ-БОГ (назидательно).

Не мучайся, схлопочешь грызь.

И выражать не стоит

Невыразимую литературно мысль.

ЛЮЦИФЕР.

Поставил Ты, меня прости,

Отцов-иезуитов на четыре к о сти,

Провозгласил свободу плоти

И титл себе присвоил Бога-Body.

Де – отдых населеньем заслужён!

Я понапрасну глотку драл лужёную,

(Люцифер щелкает себя пальцем по горлу.)

Молил: потом! потом!

Мы с Торквемадою обменивались опытом.

Да разве вам с Исидою докажешь?

«Люци, не будешь слушать, мы тебе покажем!»

БОДИ-БОГ.

Ну, и?

ЛЮЦИФЕР.

Давно хотел я, для примеру,