Павел Быстровский - Я видел осень. Поэзия

Я – часть
потерянного поколения,
которое навек забыто
временем,
и на которое, увы,
надежды нет…
Я из детей,
что жили в девяностые.
Вам, знаю, нас понять
непросто, и
осознать бессмысленность
тех лет…

Но нет моей вины
в ошибках прошлого,
когда на свалку мира были брошены
все идеалы, клятвы, имена…
Мы шли по краю крыши.
Оступиться бы!
Мы родились
в пожарах над столицею,
чтоб жить в совсем другие
времена…
2010, 2015

Чёрная тоска повсюду.
Тяжесть стен.
Каждый видит в ней Иуду.
До колен,
до локтей вся эта тяжесть,
до голов.
И тоска, тоска всё та же
вместо слов.

И никто нам не ответит
для чего
мы живём на этом свете?
Для кого?
И никто сейчас не скажет
смысл в чём?
И тоска, тоска всё та же
за плечом.

Протянулись дни страницей
без полей.
Их нам нужно сторониться.
Всех милей,
всех прекрасней и светлее,
глянь, зима
снегом тротуары стелет
и дома.

Как печален день субботний.
В нём – тоска.
Он наивен, беззаботен.
У виска
давит горечью и жжёт смолой
буден гнёт.
Шепчет: «Он ведь молодой,
пусть живёт».

Чёрная тоска повсюду.
Чёрный стих
тащит мертвенную груду
дней моих.
Безразличье и досада —
только вы,
чуть коснётесь, как прохлада,
головы.
24.01.2015

Мне бы жить и радоваться жизни,
весело о чём-нибудь мечтать.
Пригодиться неприветливой отчизне,
что и мачеха, и будто бы и мать.

Мне бы позабыть свои тетради,
вовсе перестать писать стихов.
С миром бы по-доброму поладить,
нашептав десяток верных слов.

Мне бы жить легко и неторопко
там, где проплывают облака,
где виднеется петляющая тропка,
где рождается счастливая строка.

Поглядеть, а тротуары те же,
тот же снег и улица темна.
И рассвет тихонечко забрезжит
у полуоткрытого окна…
26.02.2015

Сгущались сумерки помалу,
оставив мысли позади,
но жизнь пока ещё пылала
строкой на праведной груди.

Откинув прочь хандру и скуку,
дневную сутолочь поправ,
стерплю болезненную муку
в толпе и смуте полуправд.

Ветров проскальзывает пенье
в оконный голубой проём,
а следом – головокруженье
от слов: «Когда же мы умрём?»
27.02.2015

I. Пусан – Москва
Уходят посылки, уходят.
Идут к адресатам, идут.
А мы ожидаем их вроде —
так ждём, как любимых не ждут.
Скорее!
Скорее!
Скорее!
Лети самолётом, лети!
Подарок из милой Кореи —
неделю уже он в пути.

Посылки, конверты, конфеты —
подарков всех не перечесть.
Но главное – знать, что есть где-то
родной человек.
Точно есть.

Вот завтра,
вот завтра,
вот завтра…
С надеждой глядим в календарь.
Съедаем поспешно свой завтрак,
а ночью не гасим фонарь.

Живём лишь мгновением кратким,
и в свете прекрасной Луны
мы ждём с нетерпеньем подарки
из самой любимой страны.

Из очень далёкого края,
где жизнь интересна, легка,
где кто-то живёт, тебя зная,
как знает рассвет облака.

И рады, как малые дети
(но радость-то эта всерьёз!),
когда кто-нибудь на рассвете
посылку с собою унёс.
23.03.2015

II. Москва – Пусан
Ежедневно и ежечасно
в далёкий Пусан вереницей
посылки и письма стремятся,
а их с нетерпением ждут.
Ах, право, сейчас не напрасно
мне видится или снится —
холодные тонкие пальцы
прилаживают белый лоскут
и пишут буквы английские
аккуратно так и разборчиво.
Они – воробьи на заборчиках.
Страны далёкие, близкие
на серенькой этой планетке.
Почтовые ставит отметки
работник почтовой же службы —
он каждому, каждому нужен.

Вдаль смотрит и думает: «Кто же
всем людям отправить поможет
посылки, стихи и слова?»
Подарки идут вереницей
(а где-то кому-то не спится).
Навеки Пусан и Москва…

И вдруг плачет —
он человек маленький,
но выполняет свою работу,
которая людям нужна.
Он нужен – а это значит,
что обязательно кто-то
улыбнётся и чуть слышно
скажет: «Твоя работа важна».

Ежесекундно, ежеминутно и
ещё тысячи, миллионы «еже»
ежами упорными и колючими
в далёкий Пусан ползут.
Сменяются числами ночи, дни,
рассвет красный брезжит,
а потом вдруг кутается тучами
и клонится к добру или злу,
или просто ко сну.
О чём-то опять говорили,
сквозь километры и мили
мы встречали весну.
24—26.03.2015

Зеленеет на окнах весенним плющом
нарядной природы свободного кроя туника.
И я наконец-то на вечные веки прощён
стоцветной разлукой, что так многолика.

Безропотен голос. Простой гражданин
по улицам будничным бродит без толку.
Где всеми покинут, один на один
с печалью апрельской, что рыкает волком.

Весенние краски повально хрипят
в бензиновой давке столичных заторов.
И тянется мельком светящийся ряд
трёхглазых подмигивающих светофоров.
28.04.2015

Годы. Месяцы. Недели.
Дни. Часы. Минуты.
Слишком быстро пролетели
они почему-то.

Сколько жизнь нам насчитала?
Мне ведь чуть за двадцать —
это много или мало?
Как в том разобраться?

Ребус этот разгадать бы
поскорее мне бы,
до ещё нескорой свадьбы
и до встречи с небом.

До безрадостных объятий,
до немой разлуки,
что отдали так некстати
людям на поруки.

До зимы и до рассвета,
до сестры и брата,
до безоблачного лета
или до заката.

Мы идём дорогой дальней,
трудной и тернистой.
Жизнь становится печальней
графа Монте-Кристо.

Оттиском или портретом
на немой могиле
каждый остаётся где-то,
повстречав погибель.

Говорите, говорите,
громче и живее!
Но остаться на граните
профилем не смею.

Мой удел – людская память
о счастливом лете.
Обжигающее пламя
да холодный ветер.

Это – высшая награда:
память и признанье.
А иного мне не надо
в этом мирозданье.
31.07.2015