Мирослав Палыч - Жена партийца, или Жизнь и смерть Василия Наконечного. Поэма

Стиль лишается бравурно ржущих рол ей,
не стает от беспивия пасмурно злей,
распозная грядущее в левой ноге,
не спасается мук в истеричной дуге,
и, коробясь заметных карманных прорех
убеждается:
новотолдонить —
не грех.

На Свете важно-несуразном
и неотесанно – большом
живут народы очень разно:
в тулупах, майках, нагишом;
одни живут при небоскребах,
другие в сельве, – вне аптек,
иные могут жить в сугробах… —
разнообразен человек,
живущий, как его научит
идеологии язык,
и как страдальца быть приучит
надстройка – штык, к нему впритык.

К надстройкам ластятся богемы..,
но в нашей не про то, в поэме.

Кто вместо кармы холит сало
и чья тяжелеет рука,
кому в любвях свободы мало —
тому и строчки свысока,
где персонаж, хоть не прилизан,
он вовсе не замшелый гнида,
мозгой на авангард нанизан,
который тащится с корриды,
кому с рожденья не везло,
кто не рожден в стране муравий,
но выжил партии назло
средь нищеты, лапши, бесправий…

Но это ль жизнь, когда от скуки
грешить ононом тянет руки?..

Герой, как многие, невзрачен,
общественной лапшой задрочен
и сексуально озадачен,
и встречным планом озабочен,
и у него был сильный жар,
по переходу не пойдя,
он несся, словно на пожар,
не ждя трамвая, как дождя,
спеша в стране полузаконов
и не поймать такси бояся,
он мимо промелькал балконов;
героя звали просто – Вася.

Он, сердцеедный кровопийца,
спешил бегом к жене партийца.

Мы проследим, усердно роя
истории отцвелый пласт,
генезис нашего героя, —
он был не ЧМО, не педераст,
хоть жизни битый был бичом,
по-мозахистски неудачен,
токсикоманился потом,
зелеными слезами плача,
вдыхал едко-дурящий дым
в малинно-серостной печали..,
а головня и киберштым
его геройством охмуряли,

когда Василия достал
МалевичРодченкоШагал.

Хоть быта сумрачная рябь
в малину парня окунала,
распаханная настежь зябь
ему суицидал внушала,
и он в израненной душе,
тянулся жадно к пистолету,
патрон дославши в ствол уже,
презрел Галлееву комету…
но ближе черная дыра,
откуда пуля вылетает,
пора, дрожит рука, пора —
…нет, револьвер на пол роняет,

и выстрел от паденья вдруг,
и неожиданный испуг.

Меж тем, партийный Сандараки,
владелец выпуклой жены,
кому лапшизм вполудосраки,
вдевал конечности в штаны, —
на совещание селекторное
спешил, побрит в привычный раз,
решать вопросы многовекторные —
вот краткий о партийце сказ,
кто с секретаршей не краснея
от непартийного бесстыдства,
грешил пренизменно говея
и греб с партийного корытства.

Чем и доволен был вполне,
не всюду помня о жене.

В дела Партиец окунался,
что окунь в пруд ему родной,
и – телефон разогревался:
дела Партийца – вечный бой;
он изощрялся в партапломбах:
«…добавить планы по нитратам!..
…и сводку мне на стол по бомбам…
…все согласовано с Горбатым…
…мы западу не подражаем…