Людмила Бержанская - Мадам

Поэзия – это то, что остается в душе

После того, как забываются слова.

Леон Фелиппе

Вы не можете быть наивны,

Не посмеете быть коварной,

Никому не поете гимны,

Вы умеете быть шикарной.

Обязательны и доступны,

Вы приветливы и пристрастны,

Тем не менее, неприступны,

С Вами очень острить – опасно.

Вам улыбка всегда удается,

Ваша искренность неоспорима,

И отвергнете, если придется,

Вы умеете быть любимой.

Сохраняя и честь, и совесть,

Сохраняя себя в себе,

И какую-то терпкую горечь,

Вы, как тайну, несете в себе.

Вы считаете, что преступно

На поклон ради денег идти,

Вы реальны, умны и доступны,

Как все женщины воплоти.

С Вами сложно и интересно,

Вас никто повторить не сумеет,

Но ведь есть в этом мире грешник,

Тот, кто сердце в ладонях согреет.

2003 год

Есть в жизни что-то больше, чем любовь,

Важнее, чем восторги от иллюзий,

Как часто в нас приподнятая бровь,

В душе и сердце открывает шлюзы.

2009 год

Мне кажется, дама с портрета

Сегодня моргнула мне,

А может, ждала ответа?

Ждала оправданье вине?

Мне кажется, дама с портрета,

Мы были у графа в гостях,

Она – украшение Света,

А я – за дверями, в лаптях.

Но все не дает мне покоя,

Уж, очень похожи мы с ней,

Прабабка бывала в покоях?

Конечно – чего уж ясней.

Мне нравятся старые шали,

Изящество, тонкость и слух,

Послушай, Тебе рассказали

О дочках дворовых слуг?

А может, тогда рассказали,

Что все они сестры Твои?

Подумай, в минуты печали

Ты помнишь вопросы мои?

Ах, старая дама с портрета,

Сестра, нет, прабабка сестры,

Давно нет изящного Света,

А дамы толсты и пусты.

От них не услышишь ответа,

У них и вопрос – ни к чему,

Не Свет – оскорбление Света,

А честь – в ложно-пьяном дыму.

Но прошлое помнит об этом,

И вроде бы, помнит семья,

Что в доме есть дама с портрета,

Им кажется, что это я.

2007 год

Стихи вырастают в душе, как трава,

А может, и деревом плодоносящим,

Слова в них, как тонкие кружева,

В них хрупкие мысли, пощады просящие.

Стихи выплывают из небытия,

Из просьбы, из воздуха и из боли,

Как часто не просят, а просто твердят:

Что нужно им только приволья.

Я в них согреваюсь, мне с ними тепло,

Они и бальзам, и душе утешенье,

В такие минуты мне нужно одно,

Одно, а не много решений.

Ну, как от меня им пробиться ко мне?

Как вырваться из преисподней?

А может, они выплывают во сне?

Во сне – озареньем господним.

2004 год

Талант мелькает звездочкой в затылке,

А может, не талант? – желание творить,

Желанье прыгать пробкой из бутылки,

Желание себя другим дарить.

Талант не прагматичен, не удачлив,

Талант широк и щедр, и независтлив,

Талант не отдает себя на сдачу,

Ему так нужно слово “независим”.

Талант ленив, восторжен и глубок,

Еще – он всплески горечи и грусти,

Он – сердце с мозгом собранный клубок,

Уж, если даден: знай – он не отпустит.

2008 год

Мне хотелось когда-нибудь славы?

Или, может, просто почтенья?

Я ведь знала, что в славе отрава,

И начало душевного тленья.

Ни почтенья, ни славы, ни денег,

Нет, не это душе моей надо,

Ведь стихи – это крошечный берег,

Ты услышь меня – вот и награда.

Вырывается рифма, невольно

Сочетая нестройные мысли,

Очень часто собой недовольна,

Удивляя простым и обычным.

Удивляя себя с каждой строчкой,

Удивляясь сама: как? откуда?

Стройность мысли – уже, как бы, точка,

Рифма – есть воплощение чуда.

Я не знаю, откуда родится,

Я ее удержать не умею,

Появляясь, стремится проститься,

Нет, не я ей – она мной владеет.

2001 год

Тебе сегодня много или мало?

Тебе сегодня грустно или нет?

Ведь, вроде, поздно все начать сначала?

И рано перед “НИМ” держать ответ?

Потоки дней плетутся, как молва,

И, как всегда, все непонятно на Руси,

Но только помнятся нам старые слова:

“Не верь, не бойся, и не стоит – не проси”.

А мудрость опускается на плечи,

И тихо-тихо шепчет: “не спеши”,

Ведь знает, что в огромном слове “вечность”

Есть очень маленькое слово “жизнь”.

В нем место есть и вере, и надежде,

И изредка врывается любовь,

Все чаще говорим мы слово “прежде”,

Все реже говорим мы слово “вновь”.

1999 год

Как сложно пишутся стихи,

Как тяжко на листы ложатся,

Как будто, старые грехи,

Хотят со мной опять обняться.

Они и тянут и манят,

И просятся в уединенье,

Они листвой в уме шумят,

Держась за вечные сомненья.

Они про жизнь и про любовь,

Они про годы, и разлуки,

Они про то, что вновь и вновь,

Взорвет рифмованные звуки.

Как тяжко пишутся стихи,

И вызывая удивленье,

Они, как старые грехи,

Становятся, вдруг, отчужденьем.

1997 год

Ты знаешь, как от боли пишутся стихи?

Как сердце и душа рвут руку на бумаге,

И помогают в этом память и грехи,

Не нужно врать: нет тут ни страха, ни отваги.

Ты знаешь, как стихи дают душе уснуть,

Выплескивая боль, я дам им отогреться,

Чтобы потом опять, опять рвануть,

А может, боль подскажет осмотреться.

Как в руку мне бросает рифму боль,

Как мысль вплывает на бумагу болью,

Позволь мне рассказать тебе, позволь,

Душа мне тихо шепчет: не позволю.

2011 год

Шелк тонкой лжи набросил мне на плечи,

Окутав искреннею нежностью слова,

Шептал про тишину и про волшебный вечер,

Еще о том, что не нужны слова.

Укутав шалью лжи тоскующие плечи,

Поверив в нарочитость собственных молитв,

Ты все шептал, что только этой встречи

Так долго ждал и что о ней молил.

Но вот упала шаль и обнажила плечи,

Ложь соскользнула мягко, не стыдясь,

Слова застыли, превратившись в речи,

А шаль, вся съежившись, упала в грязь.

2010 год

Наполните стакан прозрачностью и ложью,

Испейте все до дна: молитвы и грехи,

А слово “ложь” произносите с дрожью,

И ветреность мою не правьте на грехи.

Наполните мне душу роковым признаньем,

Вложите твердость в убежденность фраз,

Наверно, ложь бывает и призваньем,

Но умоляю: не входите в раж.

2010 год