Георгий Левченко - Оттенки жизни. Книга первая

И не осознав в замешательстве том,

Что вышел на путь сей совсем одинок,

Он выдержать так сам себя и не смог.

Столь много взяла на себя его спесь,

Сомнительно много, чтоб правдою здесь

Внезапно явилась заносчивость чувств,

Похожая только на ропот безумств.

Как чувство отрицанье породило,

Не даст ответа жизненная сила,

Оно в себя лишь погрузит

Отчаянья гранит.

Она, она и лишь она

Тебе, несчастному, нужна.

Но ты не можешь бросить размышленье,

Когда царит одно в душе

Всё поглотившее сомненье,

Когда ты борешься вотще

С самим собой и с миром этим,

Когда ты сделал бог весть что

Из чувств своих и, не заметив,

Всю превратил их суть в ничто.

Нет, ты не ищешь удовлетворенья,

Не ищешь близость ваших душ,

И, доведя до помраченья

Рассудок, убегаешь в глушь.

Но отрицая всю ту силу,

С которой борется душа,

Ты тем сведёшь её в могилу,

И лишь потом сам не спеша

Ты восстановишь то годами,

Что потерял в один лишь миг,

Когда убитыми мечтами

Украсишь этот мёртвый стих.

Период отрицания

Нет, понял он,

Что жизнь вся в нём,

И не нужно ему никого,

Вплоть себя самого.

И всё, что есть, всё, что способно случиться –

Из сердца лишь чувством сочится,

А если нет –

Оно есть смерть.

Всё просто до безумья,

Когда его раздумья

Нашли одно мерило

Того, что породило

В нём эти ощущенья

Пустого вожделенья

Найти свой идеал,

Который сам не знал.

Все чувства – ложь,

Ведь и в других

Ты не найдёшь

Подобий их.

Случайно чувство, одиноко

И нет в нём прока,

Оно должно быть для двоих,

Но каждый обладает лишь своим,

И безразлично всё для них,

Зачем чужая боль другим?

Он посмотрел, смеясь, назад

И не нашёл, чего искал,

И ни на чём не задержал

Свой опустевший с виду взгляд.

А что искал он? Идеал,

Который силился обресть,

Во имя коего страдал,

Готов был муки все те несть,

Не понимая, правда, это,

И не поняв ещё того,

Что тем поэзии он света

Лишился. Тут не до него.

Любовь отнюдь не умерла,

Но стала мёртво холодна,

В чужой душе не сыщешь правды,

Ловить он может только взгляды,

Которым не понять того,

Чего хотеть им от него.

И свет ложится на глаза,

И смотрит вдаль его душа,

И та игра теней внутри –

Лишь порождение зари

Той правды чувства, но она

Совсем уж не о нём самом,

Она безмолвно холодна.

И одиночество вдвоём,

И все блужданья в бытии,

И боль от адской их игры –

Вот что она, и потому

Здесь нет исхода одному,

Исхода одному ему.

И этой правды отрицанье

Смиряется стремленьем в знанье,

К его неописуемым просторам,

К его невысказуемым словам,

К его недосягаемым брегам,

Которые нельзя окинуть взором,

Но между коими вдруг чувство затесалось,

Без разрешения, конечно же, осталось,

Ведь чувства – ложь,

Ты в ней таких же не найдёшь.

Он отрицал свою любовь

И тут же создал чувство вновь,

Его ведь нету без неё,

Пуста тогда душа его,

Когда в ней видно только то,

Что нужно лишь для одного.

Опять любовь,

Извечный зов

Из всех основ

И бытия,

И лишь себя

Завлечь готов

В смиренье дня.

Период смирения

Куда его глаза сокрыться могут,

Куда им обратить свою тревогу,

Куда ему идти с своей любовью,

Когда она омыта свежей скорбью,

Куда он сможет обратить её?

Сейчас никто уж не поймёт его.

Он осознал – одно ведь чувство

Есть у него, которое искать

Вовне – не более чем сладкое безумство,

Души стремление страдать.

Но уж прошли все неуместные порывы,

Прошло безумие души,

И в пустоту не надо слать призывы,

Лишь надо успокоиться в тиши.

Смириться с тем, что буря ощущений

Понятна только тем, кто в ней живёт,

И только тем способна дать прозрений,

Кто с ней свой путь не узнанным идёт,

Нет, не создав, не будучи способным

Создать каких-либо преград для ней,

Окидывая взглядом лишь безмолвным

Руины собственных страстей.

Какое вдруг смущенье может

Затронуть глубину души?

И совесть здесь её не гложет,

Лишь затаившися в глуши,

Она пытается чего-то

Вскормить в спокойствии своём,

Ища единого оплота

В словах, исторгнутых былым огнём.

Здесь может он себе позволить

Наивный лепет сладких снов,

Веленьям чувств не прекословить

И избавляться от оков

Сего безликого томленья,

Не глядя на возню людей,

Не слыша предостереженья,

Вверяясь чувству становленья,

Поняв, что этот мир ничей.

Зачем идти теперь куда-то?

Зачем тех призраков немых

Вдруг осознал себе он внятно?

Зачем из них он сделал стих?

И почему теперь возможно

Понять ответы на вопрос:

Так просто это или сложно,

Когда душою к ней прирос?

Но пониманье это мало

Даёт что счастью, потому

Оно давно уж растеряло

Всё к созиданью своему.

Поняв обыденность трагедий,

Происходящих в мире сём

С гнетущей лёгкостию интермедий,

Спастись возможно лишь вдвоём.

Смиренье промежуточно, ведь всё же

В нём не найти, что держит жизни суть,

Лишь созиданье в избавлении поможет

Ему продолжить до конца сей путь.

Период избавления

Пройдя круги

(Всего лишь три),

Возможно взглянуть

На собственный путь,

И всем рассказать,

Как личностью стать.

Всё было так, а не иначе,

Зачем скрываться от себя?

Ты сам сказал себе, что значит

Живое чувство для тебя?

Всё было так, не отвергая

И не испытывая вновь,

Застывши пред вратами рая,

Ты предпочёл ему любовь.

Она погибла, чтоб вернуться,

Теперь ты должен оглянуться,

Простить себя, простить её

И ощущение своё,

Не отвергать былых решений

И не оставить размышлений,

Облечь их в слово, камень мысли,

Где чувство сыщет новой жизни.

И чтобы не ушло совсем,

Не обернулось вдруг ничем,

Не заслужив такую гибель,

Ты должен дать ему обитель

В строках, нещадно расточая

И заполняя их до края

Собой, любовью

Счастьем, болью,

Лишь тем, что было, тем, что есть,

Что ты желаешь превознесть

Превыше жизни, выше власти

Туманящей рассудок страсти

И положить им тут конец,

Терновый ли, лавровый ли венец.

Судить себя не надо осторожно,

Тебе на то не стоит тратить сил,

Ведь понял ты, всё просто, а не сложно,

Когда в словах ты, наконец, любовь убил,

Когда её своею сделал

В весёлой стройности слогов,

Когда ты нам о ней в поэзии поведал,

Себя спасая от оков.

Всё было – вот тому порука,

Но в суету всё это не ушло,

Не надобно здесь более ни звука,

Ведь сердце вновь любовь нашло.

Часть II