Лека Нестерова - Царская. Поэма-симфония

Топ да топ, – дорог не различая, —
Крутолоб, – свою лишь замечая…

Для чего подрос так крепок ты и смел?
Топ да топ. Едва ходить уразумел.

В ползунках с прорвавшейся стопой…
Растворился, словно не был, образ твой.

Горизонт вставал колючими тисками.
Мальчик, страшен жребий твой! Искали,

Знать не ведали, как жаждою сомлев,
Под палящими лучами землю ел.
И нашли… лишь одежонку тут и там.

Степь играла и шептала: «Не отдам».

Заклинаньем звучало в мозгу
И неверьем смущало,
Что написанное в строку
Вдруг легко зазвучало!
И пошло! И пошло по умам,
Как волна по равнине,
И все вспомнили, вспомнили там
Об истерзанном сыне.
Что истерзанный – вечного пусть! —
Сна не ведает, страждет во прахе.
Что всё тянется, тянется путь,
В жутком пройденный страхе.

Сквозь тучи луч не проскользнёт.
Скупой рассвет похож на вечер.
С ужасным стуком распахнёт
Окно всё тот безумный ветер.
И вместе с ним – внезапный гость,
Тревожный лязг разбитой полоти:
По мостовой стучала трость,
И падал колокол напротив.
И пробивался ярый крик,

Сопровождающий паденье.
И только он земли достиг —
Забвенье!

Звонил телефон.
Прорывался сквозь бред и виденье.
Звонил телефон.
Словно за руку брал, теребя.
А день наступал.
И откуда-то выросли тени

Он вдруг их увидел.
И видел как будто себя.

Узнал… или что-то ему подсказало…

Бесформенный холмик
и длинная тень от окна
Крестом, словно росчерк пера
на конверте, упала,
Отчётливо. Будто произнесена.

Какие же двери
открыл он, что ясно так видит?
Иль снова виденья
и бред – и конца ему нет?
Но, нет. Не по чувству, иль разуму,
нет, по наитью
Скорее он понял
воскресшие чудом каким-то
и тени и свет.

Но росчерк являл:
«Сей был жизнью допущен ко смерти».
Стоят все печати,
все цифры, где нужно, стоят.

Но имя моё?..
Что там?! Что на конверте?

Лишь цифры и даты,
Лишь даты и цифры пестрят.

Ни званья, ни имени…
Кто же я? Раб или воин?
По косточкам – остов,
По капелькам – кровь размели.
Пригоршней земли, столь удобренной,
Кем-нибудь нынче освоен…
Ну, что ж?
Кто бы ни был народа всея Земли:
Слуга, иль помещик,
Солдат, самодержец, крестьянин…

Он взял за основу
беспамятства – кем бы ни быть.
И вспомнил нечаянно:
«Часто, бывало, потянет —
Любимое дело —
рубить бы дрова и рубить.

И вмиг набросала картину
кисть воображенья.
Он видит, как бьётся топор
о живые поленья,
Он чувствует сил
молодящихся злую игру!
Удар! – и пенёк улетает,
как пыль на ветру…
Но вместо полена