Дмитрий Лапин - Юношеские стихи

Способно ль зеркало земное
твоей красе небесной вторить,
где прелести все слиты образуя
источник красоты волшебный?
Какие краски не стыдясь
изобразят божественный твой образ?
Где тот возвышенный глагол,
что сможет описать черты твои?
Их не найдется в нашем мире —
ни слов, ни красок ни зеркал;
покуда он так сильно беден,
то восхищаться может лишь
подобными созданьями.

На ладонях бледных и холодных,
на закате розового дня
я принёс в твою светлицу чудотворных,
осиянных славою Христа,
двух цветущих, нежных и влюблённых
белоснежных чистых птиц,
на губах твоих насмешливо скривлённых
я увидел слёзы с голубых ресниц.
И с тоской мучительно-стеснённой,
затаённые страдания тая,
поцелуем всех святых влюблённых
я на век благословил тебя.
Всё прошло. В обители смирённой
я грущу один день ото дня.
Надо мною ветер с ласкою влюблённой
слёзы льёт в рассветах сентября.

Она заговорит и розы расцветают,
умолкнет ли чуть-чуть, они уж увядают.

Моя любовь печальнее день ото дня.
Я не скажу тебе, что я люблю тебя,
ничем тебя не потревожу, не посмею
сказать тебе, что я бледнею и немею
при звуке голоса твоём, я лишь хочу
нежайше прислоняясь к твоему плечу
сказать, как страстно мучусь я, как я тоскую
любя тебя одну страдалицу святую.

Дай мне, Господи, испить чашу страдания!
Дай мне муки, горести, испытания.
Не служу я тебе твой раб загулявший,
душу порчу свою во грехе погрязший.
Я дыхания хочу твоего огненного,
я лобзания хочу твоего смертного.
Я явленья хочу твоего грозного,
я суда хочу твоего страшного.
Я проклятья хочу твоего сыновнего,
я страданья хочу твоего крестовнего.
Не щади меня, не давай счастия
пока душой не приду твоего причастия,
не отмучусь за грех нераскаянный
буду вечно ходить неприкаянный!

Поруганы и честь, и совесть, и права.
Мир заблудился в тьме безумного сомненья.
Кругом лишь властвует пустая суета
и нет ни веры, ни надежд на возрожденье.
Души растрачена святая красота.
Утеряны на век великие стремленья.
Любовь ли, милосердье ль, чистота
заменены на зло жестокость и растленье.
Куда идёшь ты скорбный и заблудший мир?
Взгляни на все созданные свои творенья.
Ужель ты можешь жить так нищ и наг, и сир
и не погиб ты в тьме греха и наслажденья.
Когда бы верил в Бога ты, когда бы шёл
путём любви, прощения и милосердья,
тогда бы пастырь свой потерянный обрёл
и истины бы ты увидел приближенье.

Это, Боже, Твой завет великий
я его исполнить обещал.
Надо мной кружатся в небе лики,
виден тёмный молчаливый зал.
В этом зале каменные плиты,
колокольный раздаётся звон
и несутся яркие кометы,
освящая что-то… виден… вон.
Там стоит мудрец сереброликий
исхудалый, бледный и немой.
Чуть смыкая сумрачные веки
взор глядит суровый и святой.
Тут-то грянул гром. Сверкнула резко
искажая, молния, простор
и разверзлась предо мною бездна
словно адский, молнийносный хор.
Тьма бездомная, не сыщешь люда,
никого, хоть выколи глаза.
Разомкнись, о царствие иуды
сгинь, исчезнь… Христос! Хвала!
Тут сияет предо мною чудо
и стихает вся моя душа.
…

В лесах, где мысли прячутся скрипя за ветви,
где листьями разносятся по ветру сплетни,
где, где-то прячется между деревьев Фавн,
где всех зверей неисчислимый караван
ковчегом Ноя, спасшийся от дикой бездны
нашёл приют, укров, где некогда одежды
Адам и Ева обрели, где пастухи
певца бессмертного в густой траве нашли
где бродят лешие, крестьян мирских пугая,
где укрывается разбойничая стая,
где нимфы с эльфами заводят хоровод,
где духи сирые скитаются у вод
…

Боже правый!
я,
да не сотворю Тебе молитвы,
да не обрящешь око Ты Своё
ко мне!
День присно пред Тобою на коленях
молю молитву —
не прими раба
в священной тризне
по миру исстрадавшегося.
Не найдя света Божьего нигде,
теперь лице свое перед Тобой воззде,
глядя всестраждущим, всемучимым лицом,
я,
Боже праведный,
не за себя молю,
не за себя
любовь Твою прошу,
а миру мучимому жертву приношу
и жертва та
не жизнь,
не душа —
никакими слезами её не уплачу
ни кровавыми, ни елейными,
никакими богатствами её не уплачу:
древними, неведанными;
ни один,
никто
не справиться
(силы дай Боже —
кровь спирает, дыхание,
дух исходит)
с жертвой этой.
Жертва та —
Ты Сын мой,
во мне который
пребывает,
славу Мою
который стяжает
прости Меня
Отца,
Тебя избравшего,
Тебя погубившего,
Тебя воскресившего.
Аминь.

Что было бы прекраснее красавицы
при этом одинокой, и наедине
я с нею был бы? – вот мечта
любого молодого парня

вроде меня. А чем других я хуже?
Я тоже так сказать хочу,
мне тоже надо. А то
несправедливо как-то получается —

одним любовь и все такое,
а я сиди да грейся у печи?
Эге – не выйдет!
Я тоже, так сказать, не из простых,

таких-сяких, да холостых,
хоть и работаю пока в котельной.
И то сказать – тружусь
на благо малой родины:

ввиду имею Слободской наш город
провинциальный, —
кроткий, тихий, бедный —
затерявшийся в глуши лесов,

(здесь привираю я конечно)
но с очень уж красивыми девчонками —
то верно,
да только страсть как недоступных

и доступных в то же время, —
кому как повезет уж.
Но я отвлекся.
Так вот, работаю я – будь здоров.

Дай бог так каждому на славу потрудится.
Медаль конечно не дадут,
но мускулы чертовски накачаешь,
никто не страшен будет,

так сказать. Махнешь как левой —
враз все разбегутся.
Поддашь как правой —
лягут все.

Но жутко одинок в общем,
(это вы уж поняли).
И не знаю что делать —
на бога ли надеяться