Игорь Литвак - Циник

Расстались мы, когда заря
Над городом в права вступала,
Казалось мне, что якоря
Уж чувства бросили. Как мало
Тогда я в жизни понимал,
Я осознал через неделю.
Невесть откуда, грозный шквал
Мой утлый чёлн унёс на мели —
Без толку я её искал!

Конечно, я ходил в Физтех,
Расспросами терзал знакомых.
К несчастью, ни один из тех,
Следов не указал искомых.

Никто не смог мне намекнуть,
Куда голубка упорхнула.
Тоска мою теснила грудь.
Я начал пить, ушел в загулы,

Родителей перепугал,
К работе интерес утратил,
Квартиру превратил в кагал,
Спал, часто не снимая платья.

Из комы выйдя через год,
Я в зеркало взглянул впервые,
Увидел волосы седые,
Морщины, пузо, от невзгод
Согнутый корпус раньше срока,
И дал тогда себе зарок,
Закончить впредь с la vida loca [5] Сумасшедшая жизнь (исп.) ,
А чувствам предпочесть порок!

На этом пафосном финале,
Девчонкам сделалось смешно.
Доволен был и сам Виталий.
Он выждал паузу, в окно
Смотря на тёмную дорогу
(Она светлела понемногу
От вывесок торговых мест,
Что понастроили окрест):

Хотя я прекратил исканья,
Занозой ревность рвала плоть,
И разум (легче уколоть
То, что так ищет состраданья),
С трудом занятье отыскав,
Был сдавлен, точно батискаф,
Что погружается в глубинах.
В своих задачах голубиных,
Весь мир был жалок для меня,
Но, я преодолел фрустрацью,
И на карьерного коня,
Им сброшенный, сумел взобраться.

Меня вновь стали приглашать,
Вознаграждая, ненавидя,
Во мне, моральном инвалиде,
Чья обожжённая душа
Любить себя способна еле,
Найдя опору в сложном деле.

– «Когда о ней услышал ты
Хоть что-нибудь?» – Спустя три года,
Когда знакомые менты,
Чьи креативные методы
Порой давали нам плоды,
Меня на юбилей позвали.
Был сабантуй в огромном зале,
И там я встретил мужика,
Что был главою спецотдела
В МГИМО. Как всякое ЧК,
Он знал меня. Его задела
Моя к их брату нелюбовь,
Которую скрывал я плохо,
И, чтобы мне попортить кровь,
Он рассказал: «Тебе, как лоху,
Проверку с девкой учинили,
Перед посылкой за рубеж,
В испытанном „конторском“ стиле!»
Его посверкивала плешь,
Стакан чуть вздрагивал, а глазки
Глядели прямо, без опаски:

«Она сотрудницей была,
С заданием тебя приблизить,
И уточнить твои дела.
Вы встретились с ней в Симеизе?

Хотелось знать твой круг знакомств,
И образ мыслей, и амбиций.
Мы не уверены ни в ком!
Тебе ж не повезло влюбиться!»

От этих слов окаменев,
С трудом удерживал я гнев,
Чтоб продолжение услышать.
Его несло: про Могадишо,
Бейрут, холодную войну,
А я лишь ждал: «ну, где же? Ну!»

И, не дождавшись, в нетерпеньи,
Как малоопытный юнец,
Его решил я, наконец,
Прервать, но, тут раздалось пенье,
И имениннику хвала,
И мой нежданный собеседник
Вернулся к месту у стола.

Возлечь на мягкие подушки,
Сорвав души своей печать,
Довольно слушать, как подружки,
Наперебой, перекричать
Спешат друг дружку, щеголяя
Своих вопросов глубиной,
Приятным находил всегда я.
В знак солидарности со мной,
Виталий слушал благосклонно:
Вот Юля квохчет возмущённо,
Коварство женское кляня,
А вот вступает в хор Тамара,
В её речах поменьше жара,
(Но, меньше ль в глубине огня?)

Вообще, из наших двух вакханок,
Тамара явно поумней,
Что зрит Эрота наш подранок
(А где Эрот, там Гименей!)

Тамара выросла в Сибири,
В ничем не славном городке.
Когда ей минуло четыре,
Отец ушел. И, тут, в пике
Сорвались жизни двух девчонок
(Тамара – старшая сестра).
Их мать – сама ещё ребенок,
Вставала с раннего утра,

И уходила на работу,
Где гнула спину за гроши,
Пока не встретила кого-то,
С кем загуляла от души.

В ту пору, бабушки кормили
Их чаще, чем родная мать,
Та не бывала дома, или,
Лишь поутру ложилась спать.

Так, догуляла до момента,
Когда Тамара в первый класс
Пошла, с вплетённой в косы лентой.
На бабушкин иконостас
Косясь, она перекрестила
Тамару, в школу отвела,
И, с неизвестной прежде силой,
Схватила жизнь за удила:

Вдруг осознав свои задачи,
Ушла в работу и детей,
Но, денег не хватало, значит,
И жили просто, без затей.

Тамара, яркими чертами,
Пошла в сбежавшего отца,
Чем доставляла бедной маме
И боль, и гордость. Без конца
Тамару звали. На линейки,
Покуда девочки малы,
А, позже, те, чьи взгляды клейки,
На конкурсы, и на балы.
Пускали Тому в первый ряд,
Для украшения парада,
Но, после, люди говорят,
Звать принялись, куда не надо…

В итоге, чтобы избежать,
Скандалов местного масштаба,
Её в Москву услала мать.
Кто женщин называет «бабы»,
Тот груб и тёмен, спору нет,
Но, это бабское решенье,
Лишь окончательно мишенью,
В какие-то семнадцать лет,
Тамару сделало, мой свет!