Максим Каминский - Стихотворения. Нью-Йорк, 2018

Жизнь прошла. И чернильным пятном на полу:
– Одевайся, Лулу.
– Собирайся, Лулу.
– Засыпай, чтобы не просыпаться, Лулу.

Настоящая любовь может только убить,
разорвать на куски, распотрошить,
вырвать сердце и печень, разорвать рот,
вывернуть всё наизнанку,
перевернуть с ног на голову или наоборот.

Разобрать, как конструктор, а потом собрать по частям,
по рваным мышцам, вывихнутым суставам, переломанным костям,
вывернуть кишками наружу, перевернуть вверх дном.
Настоящая любовь – это всегда погром.

Она не может ни вылечить, ни – тем более – воскресить.
Настоящая любовь – это чума, она может только убить.
Выжечь напалмом, превратить в соляной столп.
Неважно, идёт ли речь об одном человеке или о сборище обезумевших толп.

В мире ненависти и отчаяния, мышей и сов,
обесцененных чувств и обсценных слов
умудрённые опытом, закалённые в горячих точках бойцы —
при столкновении с любовью все они мертвецы.

Всем им тут уготован один лишь гигантский гроб,
потому что настоящая любовь ледорубом вонзается в лоб
или копьём под рёбра, а оттуда – кровь и вода.
Настоящая любовь – убивает всегда.

Настоящая любовь убивает всех и всегда.

Настоящая любовь убивает.

Настоящая любовь.

Настоящая.

Россия небесная,
светлая, безневестная
нищенская, не местная,
никому – и в первую очередь самой себе – неинтересная,
мало кому известная,
но от этого ничуть не менее дивная и чудесная,
воскресная.

Россия предвечная,
белая, подвенечная,
радостная, беспечная,
как река весной, быстротечная,
поломанная, увечная,
выпотрошенная, изуродованная, заплечная,
бесчеловечная
первая встречная.

Россия великая,
слепая, глухонемая, безъязыкая,
двуличная, многоликая,
многовековое горе мыкая,
многовековое горе кликая,
пальцем в небо и в грудь всем тыкая,
лыбится, дикая.

Россия потешная,
обобранная, безуспешная,
покаянная, рыдающая, безгрешная,
вечная, вешняя,
Россия внутренняя и Россия внешняя,
безутешная.

Россия мнимая,
как купина, неопалимая,
поверженная, непобедимая,
нежная и ранимая,
неизвестно кем и непонятно для чего хранимая,
неудобоносимая,
непроизносимая,
любимая и нелюбимая
любимая.

Россия крестная,
распятая, болезная,
растоптанная, бесполезная,
как скала, отвесная,
мало кому интересная,
практически никому не известная,
праздничная, воскресная,
повсеместная.

Россия Небесная.

Как известно, надежда в нашем мире умирает последней.
Богом забытой, вымершей, кроме пары древних старух, деревней,
лужей грязной воды, оставшейся после ухода гостей в передней,
рыбой, выбросившейся на берег со всем своим скарбом страхов и бредней
первой школьной любовью несовершеннолетней,
нелётной погодой, наледью, нелепой сплетней,
последней.

Но есть иной мир, там образа говорят друг с другом,
и каждая стрекоза считает себя вправе отдавать приказы незримым слугам,
отёрта там каждая слеза, всё оплакано, выкуплено отчаянием и испугом
(каждое лекарство больно неизлечимым недугом),
и сверхновое солнце покорно идёт за плугом
пахать им – не перепахать то, что было когда-то затопленным ныне лугом.

Там ни болезни нет, ни воздыхания, ничто не оскверняется скверной,