Константин Жигулин - Ветрам Безутешным. Стихи для прочтения вслух

Половину того, что имею,
Позволь оставить себе:
Заснеженный белый простор,
поседевших деревьев аллею,
матовый свет при высокой луне,
солнца восход, непроглядную полночь —
красавицу фею
в смешном колпаке.
К платью ее прикоснуться не смею.
Она все молчит и водит рукой по руке —
делает вид, что никто ей не нужен,
жезлом своим разбивает сердца.
Созывает гостей на пасхальный праздничный ужин…
Гости спят за столом и не видят лица…

Потусторонний неуемный свет,
прими меня в молчание свое…
И в свой восторг, и в свой немой ответ —
так начинается полет.
Смиренно поклонился. Жду.
Израненная птица за плечами.
Ее удел – в каком-нибудь саду
какие-нибудь песни рассыпать лучами.
Лучами, не похожими на солнце,
лучами, не похожими на сон,
но грелась бы душа моя, уставившись в оконце,
дремал бы в джунглях пестрых величавый слон…
Теперь ты этих песен не услышишь.
И только я,
все суетный и грешный,
хожу и повторяю:
«Тише, тише…»
Чуть ниже, чем трава,
Чуть тише волн прибрежных…

Я мог бы сотни слов составить в предложенья
и обнаружить тайный смысл снов…
Призвание волхвов – небесных звезд движенье.
Призвание души – читать слова,
а чувствовать вне слов.

Скажи мне, возможно ли все изменить в одночасье?
Можно ли помнить?
Возможно ли жить?
Я остаюсь. Дожидаюсь причастия…
Ударами мерными колокол вторит мне: «Быть, быть…»
Быть может, слова твои мне навевают
эту тяжелую, томную грусть.
Но слов я не помню
и там, где я жил, – не бываю
и уже никогда не вернусь…
Накрываю ладонями веки —
скажи мне, возможно ли жить?
Я Тебя не забуду во веки,
а душа будет вечно тужить
и кружиться в Твоем поднебесье змеем бумажным,
и туго натянута нить…
Суждено ль мне исчезнуть однажды?
А колокол звонит в ответ:
«Тебе предназначено быть…
Тебе предназначено быть…»

Листая времени страницы,
я удивляюсь многому,
но радуюсь тому,
что ныне их листая, удивляюсь…

Мне непрошеным гостем быть суждено,
пережить еще сотню смертей.
Я бы умер вчера, но святое вино
очищало меня. И елей
мне на грешную голову кисточкой тонкой,
словно краску живую на безжизненный холст.
Я молился вчера перед ветхой иконкой…
Я просил о прощенье. В Рождественский пост
одинокий бродил среди одиноких,
пробегающих мимо людей.
Уже не святых, еще не жестоких,
но смирившихся с мыслью: «Я – ничья, ты – ничей».
И никто никому в этом мире не нужен,
Только серые, тусклые дни.
А за ними канава, того хуже – лужа…
Почему это всё? Потому что одни…

Отец будет молча стоять у окна,
ожидая своих детей,
зная, что они не придут никогда,
Он будет ждать…

…Что в этом сокрыто?
До конца не знает никто…