Эльмир Нойски - Куртизанки души

Иллюстратор Эльмир Нойски

© Эльмир Нойски, 2018

© Эльмир Нойски, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-2945-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

к тебе пока еще не истрачен

продолжай палить картечью. потолок небо снова снегом плачет. вместо пуль издаю лишь осечки

мимо проживают какие-то люди пачками

пальцы чернилами испачканы

всех старых закинул в душевные печки

чтобы забыть, что было до тебя

достал листы совсем чистые

наверно окружение

снова скажет

иди-ка лечись ты

потерял аппетит. что-то бормочу себе потише. уснуть выходит лишь с захода третьего

кажется принял тебя в себя чуть лишнего.

телефон прибил к левой ладони, помню обещала позвонить на той неделе. снова заболел что ли, тебе же просто невдомёк

был ли я

или же мимо пролетела пуля

влюбился в шарф

что у тебя на шее

твои зрачки вяжут нити внутри меня

от этого все паршивей

подскажи мне пароль от своей улыбки

отправляю письма, не зная адресата

помню твой не сладкий кофе

сверху сливки, мои стихи терапия в моей палате. я стал нервным дыханием в телефонном аппарате.

в тот вечер

я потихоньку прощался с городом, мог бы остаться

но ты не захотела стать весомым поводом.

Я видел мраморный гранит в ее глазах, и сразу страх

что не увижу больше, продлить бы эти секунды

успеть бы больше

чем начерчено случайно

мы станем

знаю станем лучше

пьяный

весь такой тревожный

глаза расслабленные,

мысли разогнал

до предела раскалённые. моя память камень

твой образ как живопись наскальная,

я все так же по чужим

пиджачок притален

Я усталый, исчерпал знаешь себя на части

под ногами лужи, снег немного талый

мысленно говорю прости.

Маленькая

моя маленькая Этейлла

сильная

всю ночь твое тепло мне нежность пело.

Следил как спишь

носиком сопишь, боюсь пошевелиться

обнимаешь будто бы кричишь.

идеальная

в чем подвох скажи,

не плачь прошу

это наше время, внизу оставим прошлых, оставим этажи

снимем маски, смоем гримы.

твои браслеты. ты видишь насквозь меня,

твои ножки по парапету,

серьезные для тебя куплеты

возьми за пальцы

веди по свету.

странная ну точно, отвечаю.

хочу тебя

границы различаю.

приворожила,

ругаешься, я улыбаюсь

меня к себе пришила,

страшно.

замки

сдернуть бы все запреты,

с тобой от глаз уйти

испорчен прошлым, фиалка, ты пойми

Внутри теперь твои сады

сердце заколочено

испачканы листы

элементами, разными деталями

слишком сокровенное

воспет родительскими моралями

между переулков потеряны

впитаны

глазами шакальими

держи, слышишь не отпускай

со мной дни ломай,

излечи

если нужно меня меняй.

Играйте ноты грустью

ломает душу ну и пусть

ломал колени

падал, теряя кости

все закончилось слишком просто,

на лестнице

все тот же белый кот толстый,

в памяти

все те же черные ресницы

птицы

что провожали наши чувства,

не успел я тогда тобой напиться

теперь ты жена чужого

А я лечу в груди

все то что после тебя сожжено

Заводишь сквозняком

где-то рядом, но особняком.

движения картонные

вязкие, монотонные

глаза пустые бездонные

как два щенка

замерзшие бездомные

покрывало боли тебя укрывает

толи еще будет,

там наверху

кто-то драму по тебе снимает

демонам на потеху

а ты все по работе

да по хобби,

каблучками мимо центра

по обыденной дороге

мимо моей печальной тени.

Твои чулки и глупая помада,

такая яркая

наглая,

падкая на похоть, нелюбовь

а мне большего не надо.

ты пьешь поганый виски

даже не запивая, даже не морщась.

с утра кину тебя в черный список,

ты не поймешь и уж точно не спросишь.

я полюбил тебя тогда

не за зеленый запах глаз, заметив пропасть в них,

не им таскал килограммы фраз.

насколько глубоко ты можешь

насколько стонешь громко,

актерский разыграв оргазм.

часы натикали восемь ровно

цвет помады вокруг губ размазан, аккуратно, но безобразен.

ты уснула.

ты проснулась.

дверь оставь открытой.

прикоснулась,

я не бритый.

Отвернулся, отвернулась.

Грустные лица.

как в комиксах коробки домов.

мне интересно что теперь тебе снится, между нетеплых дворов.

мне интересно кто терпит тебя непослушную, кому по утру улыбку и завтрак в постель.

холодный сломанный душ, сука как же все тошно,

и пойло ломает, сужая на шее ремень.

а еще,

я все чаще смеюсь без причины.

все чаще скучаю по дому.

все реже читаю, все больше по винным

все дольше с другими подонок.

раньше бесили твои угольные пряди, раньше любил подзабыть о тебе.

теперь бесит все, бесит табак и продажные бляди

бесит что свой в этой быдло толпе.

нет нет, я к тебе не с приветом. просто сказать не успел

просто знай, что не было спето,

в тот безобразный холодный апрель.

все просто. чтобы писать-

я не напиваюсь в хлам, не убиваюсь дрянью что припрятал в джинсах той зимой. я просто влюбляюсь в паршивых дам

и становлюсь для них подонком.

не хорошо. а разве лучше лгать под утро, стирая простынь дешевым порошком

и лечь пораньше в какую-нибудь субботу, пряча нос от улиц с шумным запашком.

и вы, простите, кто грел меня в постели. я вам стихи писал, вы покупали мне в бутылках пиво. ругались что пью так много, курю так часто. признайтесь, все же было очень мило, когда ломали ребра мне, а я вникал лишь в лисьи бедра.

по утру, не провожал, сопел уныло. как то так. однажды потеряв и голову и сердце, внутри все как то поостыло.

на рентген. на снимке все нормально. нет дыр что ты оставила. беру шило

и делаю пару отверстий. расстановочно, медленно. как только ты умела.

одну в солнечном сплетении. другую прямо в сердце и побольше. думаю, в этом ты была гением. наверно свинцовыми не убило б хуже.

иду по улице. прохожие, машины и дома впритык к дороге. ищу твои угли в этих лицах, сколько уже прошло?

достаточно, чтобы все позабыть.

заснуть. и проснуться в тот хороший день. когда судей нам будет только бог,

когда мы станем друг другу никем.

замкнутость в уши. в большом городе как будто в глуши. слышишь, как гравий мелко играет

в укромных склепах души.

сердце давно не брудершафтит с нутром. утром глаза перестали блестеть. весне дарили себя и стихи, стихли глаголы, укрылись шарфом.