Виктор Альбет - Поэтус. Рифмы разных лет

Шустрая белка хватает кусочек груши
И по стволу ели летит стремглав.
Вывесит на сучке его и засушит.
Ну а зимой найдёт его, оголодав.

Вот так и ты: сердце моё забрала
И утащила с собою, да где-то забыла.
После искала, а нет его: видно, упало,
Кто-то поднял – и только оно и было…

Милая белка, как пух, ты легка, но не птица,
Крутится жизнь не медленнее тебя.
Что ты найдёшь, что увидишь? Житейские спицы
Пахнут рутиной – уж лучше живи, любя.

Кто мы, что мы? Приемо-передатчик
Пространств, понятий и замшелых схем?
Как трубы, время подаёт укладчик
В траншею, вырытую неизвестно кем.

Или известно… По лекалам кармы
Бредём, нам кажется, что на авось.
И принимаем, как небесный дар мы
То, что сбылось, а может, не сбылось.

Лишь нелогичность – вот что нас отважит.
А кто её носители? – Любовь
И женщина – ну кто её предскажет,
И кто нас ввергнет в терпкой страсти новь?

Ужалит, как оса, и улетает.
И купидона бреющий полет
Спиралью тянется и нависает,
Истомой манит и с собой зовёт.

Поддайся, смертный. Истинная карма
Не та, что сверху, та – что впереди.
Там беззаботность, там законы шарма.
Освободи же сердце – и иди!

И будут тебе сладкие работы.
И та, чей блеск и стать бросают в дрожь,
Нальёт тебе стаканчик с приворотом
И подмигнёт: «Со мной не пропадёшь!»

Заведи себе кошку,
Чтоб мурлыкала возле.
Царапнет понарошку
И заластится после.

Заведи себе птицу,
Например, попугая.
И пускай он резвится,
По хоромам летая.

Застрочит попугаем
То, что слышал когда-то.
То, что мы забываем,
А запомнить бы надо.

Заведи черепаху —
Перламутровый панцирь.
Пусть ползёт, как порхает, —
С черепаховой грацией.

Пошуршит разнотравьем
И затихнет в коробке.
Разве собранный гравий
Поцарапает робко.

Заведи себе друга.
Ну, положим, как я вот.
Пусть несёт его кругом
На совместную заводь.

Черепаха и птица,
И собака, и кошка
Пусть любовью делиться
Привыкают немножко.

А любовь – её много
На пути этом млечном.
Хватит всем – и надолго
В жизни, столь быстротечной.

Это мы ещё услышим: гром печальный, звон прощальный.
Занавеса вздох начальный – это мы ещё услышим.

Это мы ещё увидим: небо, сомкнутое в точку.
Запредельный миг воочью – это мы ещё увидим.

Это мы ещё посмотрим. Жизнью насладимся вдосталь.
Ну а доберёмся до ста – это мы ещё посмотрим…

Ах, эта женщина на пляже,
Та, что тревожит сердце мне!
Не формами своими даже,
А чем-то тайным в глубине.

Порода-формы, йога-танец
Слились в ней в дивный симбиоз.
Пред ней стою, как новобранец,
Как ВМ-200 без колёс.

Какие к черту Бэмсы-Мерсы! —
Тут крыша едет не спеша.
За крышею вдогонку сердце,
За ним, как водится – душа.

Или уж пусть русалка эта
В пучине скроется опять!
Тогда на жарком пляже этом
Мне не придётся погибать…

Этот дом столько видел любви,
Искушения столько он видел,
Что уже очертанья свои
Потерял, как ведомого лидер.

Укрывая любовников сонм,
Закрывал он и окна, и двери.
Погружался в горячечный сон,
Оставляя любовь на доверьи.

Расстегни – и откроется грудь.
Наклонись – и откроются губы.
И сливаются радость и грусть,
Как Инь-Янь, как Суккубы-Инкубы.

Ходуном заиграет софа,
Взбудоражит бесстрастные тени.
И её танцевальные па
Поглотят любопытные стены.

И как карточный домик почти,
Вальс-бостоном дозаворожённый,
Обессилев на жарком пути,
Он падёт, как оргазмом сражённый.

Успокойся – скандал не грозит:
Страсти кратки и рациональны.
Побуянил – и заново спит,
Как порядочный дом коммунальный…

Как ни печально, молодость ушла.
Уже и зрелость вроде на исходе.
И старость – хоть и незаметно вроде,
Но морщит понемногу зеркала.

Закручивается времени спираль,
Охватывающая бренность бытия.
А что до песни, чей мотив – Анталь-
Я сомневаюсь, что она моя.

Скорее шестиструнный серафим
На перепутье изловил ее,
И по небу летящий пилигрим
Взял за основу нерва острие.

И полилась со скоростью мечты,
Сорвавшаяся с лайнера-крыла,
Мелодия, что не узнаешь ты,
Какой бы музыкальной ни была.

Турецкий берег виден вдалеке,
Уже начал сниженье самолет.
И жизнь, с котомкой или налегке,
Но плавно на снижение идет.

Но будут еще взлет-посадка-взлет,
Анталья, и Гавана, и Париж.
И только с трапа двинешься вперед,
В дверях аэропорта ты стоишь…

Суета сует, маета мает.
Птицею во тьме светит силуэт.
Только прилетит, только заманит,
– Выдает судьба новый пируэт.

И змеей была, и грозой была,
И, потупив взор, за собой звала.
Но разбит бокал, утекло вино.
И ушла любовь, как и не была.

Трещиной стекло вдым заволокло,
Раненой судьбы болью заплело.
С ней в какие бы игры ни играй,
– Нулевой итог снова на табло.

Портит светлый лик Господин Жиллет,
Кроет Даму Пик козырной валет.
Колокол звенит под лавиной лет:
«Маета мает, суета сует…»

Не хочу уходить я из этого мира.
Пусть и давит, и бьет он сильней и сильней.
Пусть колючею проволокою порфира
Захлестнула и тянет в пространство теней.

Затихает порыв в глубине подсознанья,
Где, как шпаги, скрестились пророков глаза.
И какой-то из них отрицающей дланью
Отправляет помилование назад.

Как платежною картой, наличность утратив,
Мы напрасно стараемся жизнь оплатить.
И на время пытаемся ставить заплаты,
Вдев в ушко неизвестности старую нить.

Что нас может свести со спирали железной?
Что нас вырвет из круга всезаданности?
Ни надежда, ни вера – они бесполезны.
Лишь любовь – и сведет, и сорвет, и простит…