Юлия Кургузкина - Ты за моим правым

Марсель достал курицу из раковины, положил на стол. Птица из посылки отличается от той, которую он привык видеть в холодильнике супермаркета. Клавдия намного меньше и худощавее, цвет имеет неравномерный, на кожице отсутствуют привычные следы от пресса со шприцами. При оттаивании с неё не стекает вода в количестве равном её весу. И пахнет она по-иному, ничего похожего на запах лекарств или затхлости, какие бывают у птицы из супермаркета.

Поставив курицу вариться, Марсель пошёл немного полежать. Тело после рабочего дня находиться в вертикальном положении отказывалось. Мысли преобладали депрессивные, сил совершать лишних движений не было никаких. Впрочем, всё как обычно.

Марсель уже спал, когда раздался противный сигнал таймера, оповещающий о том, что плита отключилась. Повеяло приятным ароматом. Тело, пробудившись, потребовало еды.

Марсель отрезал кусочек курицы. Жестковатая. Обычно курица из супермаркета, помещённая в горячую воду, быстро разваливается сама, её не нужно пережёвывать. Эту же приходится придавливать зубами. А вкус…

«Это невероятно!» – всё, что мог выдать мозг Марселя.

Марсель ел курицу, которую до этого никогда в своей жизни не ел. Птицу из супермаркета для того, чтобы она обрела вкус и запах, принято обсыпать горстью приправ, состоящих из усилителей вкуса «идентичных натуральному», как пишут на упаковках. Эта же курица обладает своим собственным вкусом, даже кожица у неё имеет вкус, её тоже нужно жевать, и на вкус она будто слегка обжаренная. К своему удивлению, Марсель очень быстро насытился, несколькими кусочками и чашкой бульона.

Спустя два часа, по ожиданиям Марселя, ему зверски должно было захотеться есть, ведь так действует вся еда из супермаркета. Но прошло уже пять часов, и только тогда Марсель вяло подумал о том, что, пожалуй, можно немного перекусить.

«Может, Клавдия действительно особенная?» – с какой-то внутренней улыбкой подумал он.

Овощи из посылки казались точно волшебными – каждый имел положенный ему вкус и запах. Укусив яблоко, Марсель отметил, что в комнате разлился яблочный аромат, которого никогда не бывает во фруктах из супермаркета. Помидор и огурец, когда Марсель их нарезал и присыпал солью, не утонули на дне миски в море выделившейся воды, и тоже имели вкус и аромат. Картофель при варке имел рассыпчатую структуру, вкус у него был такой, что его хотелось есть безо всяких усилителей вкуса.

Марсель будто пробовал еду с другой планеты, выращенной на другой Земле.

– Чёртов Уильям, что ты мне подсунул? – весело подначивал Марсель, готовый написать другу письмо.

Несколько дней подряд, следуя инструкциям Уильяма, Марсель питался продуктами из посылки, избегая городской еды. Настроение его с каждым днём улучшалось, понемногу спадала хроническая депрессия и сонливость.

Впервые за долгие годы после работы Марсель решил немного прогуляться – он чувствовал, что у него появились на это силы. Что-то случилось и со зрением Марселя – он начал замечать цвета в городе. Слабые, еле различимые оттенки. Оказалось, что стены у некоторых зданий бледно жёлтого и розового цвета. Некоторые машины блекло-красноватые. А небо, если всматриваться в его серость, слабо отливает голубым. Впервые, идя по городу, Марселю хотелось улыбаться. Он знал, что прохожие из последних сил бредут домой для того, чтобы рухнуть в постель, и им не до улыбок. Из развлечений после работы – сходить в бар или посмотреть фильм. И так каждый день.

«Может, так не должно быть?» – подумал Марсель. Вспомнились глупые сказки о том, что когда-то люди жили иначе, были радостными и у них были безумные мечты.

Вернувшись с прогулки, Марсель бросился писать Уильяму.

«Уилл, ты чокнутый!» – начал Марсель и по мере написания приходил к выводу, что по мнению окружающих, становится таким же. Письмо, спустя некоторое время, стало походить на дневник сумасшедшего, отказавшегося от химической еды. Больше всего Марселя мучил вопрос: что делать дальше?

В нетерпении он отложил тетрадь в сторону и набрал телефонный номер.

После длинных гудков Уильям ответил:

– Алло.

И вот я здесь. Сижу то там, то здесь, в шумных стенах города. Машины гудят, снег сыплет, сугробы растут, тают и леденеют снова. Земля крутится, люди непрерывно что-то делают и куда-то спешат. Предо мною жизнь, мечты и искушения, но я не увлекаюсь ими. Чем я увлекаюсь? А ничем. Мне ничего не охота в этом вечно холодном городе. Приходя домой, я провожу вечер перед монитором компьютера. Ни на что другое не остаётся ни сил, ни желания. Я жду лета – три месяца тепла, которые пролетят, как три дня, а потом оставшиеся девять месяцев в году снова буду ждать лета. И так из года в год. Больше я ничего не жду значительного. По мелочам, конечно, я каждый день жду, когда закончится рабочий день, жду выходных, в выходные опять чего-нибудь жду. Жду, когда наберётся вода в ванну, когда запищит микроволновка или стиральная машина. Жду очередь у кассы или где-нибудь ещё, жду, когда автобус приедет на нужную мне остановку и так далее, и так далее. Иногда я жду, когда человек выйдет в сеть и ответит на моё «привет, как дела». С одной стороны, я постоянно что-то делаю, с другой, если не считать бытовые дела как значимые, я не делаю ничего. Кто-то нарисовал меня и назвал Ждун. Теперь в соцсетях я суперпопулярный герой, который не совершал и, скорее всего, не способен совершить что-либо героическое. Я – отражение среднестатистического жителя своего города. Наверное, печально. Но я не имею ни смелости, ни возможности что-либо изменить. В какой-то момент времени моя жизнь раскололась надвое: на то, как было раньше и теперь. Раньше, конечно, было лучше. Теперь… я Ждун.

Мы не переписывались в течение рабочего дня, потому что… что я буду отвлекать его от работы!

Мы не повторяли друг другу «люблю» по сто раз, потому что… он не умеет говорить нежности, он же сказал один раз, и если ситуация изменится, он об этом скажет.

Мы редко гуляли, потому что… лень выходить из дома, когда под боком монитор с фильмами.

Мы не отмечали годовщину знакомства, потому что… все эти розовые рюшки для подростков, а мы взрослые люди.

Мы не хранили фотографии, потому что… а зачем они нужны, мы ведь сейчас здесь, а фото – это уже прошлое.

Мы не устраивали друг другу истерик, потому что… мы взрослые люди, и умеем разбираться со своими эмоциями самостоятельно.

Мы не говорили о моих увлечениях, потому что… у него другие интересы и мне они тоже непонятны, но всё-таки мы вместе.

Обсуждая абстрактные вещи, он убеждал меня в том, что моё мнение не правильное, а я понемногу привыкала к тому, что он – не на моей стороне.