Михаил Курсеев - Стихи. Избранное, издание второе

Поэт не тот, кто строгой рифмой пишет,
Познавший ямб, дактиль, хорей;
Поэт живёт, он музой дышит,
Стремясь строфою в апогей.
Я не пишу стихи дактилем
И ямбом ровным не пишу,
Пишу ниспосланным мне стилем,
Как Бог пошлёт строфу.

И вы, писак бездарных кучка,
Тут смеете талантом управлять,
А должно ль, впрочем, беспородной сучке
Породу благородную рожать?
Не был мой стих увенчан славой,
Душа моя в стихе живёт,
Не вам бездушною оравой
Его вести на эшафот.

Как хочется плюнуть на всё и на всех,
На тех, кто любим мне и дорог,
На лучших и верных друзей,
И тот мой единственный город.

Как хочется спиться, забыться,
Уйти навсегда в никуда,
Навеки в могилу зарыться,
Где с телом сгниёт и душа.

Я беса и чёрта ругаю,
Всю братию эту кляну,
Ведь кто-то из них я не знаю:
Создал пропащую душу мою.

Ведь кто-то дал в сердце мне пламя,
Но с мягкого теста склепал,
И каждый мне брошенный камень
Отметку свою оставлял.

И каждая рваная рана открыта,
И так нестерпимо болит,
Никто и ни что не забыто,
И кровь в моих венах кипит.

Бурлит и бешено рвётся,
Готовая жилы порвать,
И если потоком на землю прольётся,
На это мне тоже плевать.

Давно моя жизнь уж не стоит
Дешёвого даже гроша,
И только с нею ругается спорит
Пропащая в теле душа.

Владик папе рассказал
Потихоньку свою тайну,
Что давно уже мечтал
В море вывести свой лайнер:

«Был вчера я капитан,
Во дворе на нашем бриге,
Лёня, Слава и Диман —
Все матросы, боцман – Игорь.

Мы подняли паруса
И поплыли прямо в море,
Там нашли мы острова
На синеющем просторе.

На одном из них, большом,
Растут пальмы и лианы,
Скачут, прыгают кругом
Звери, птицы, обезьяны.

Как я вырасту большой,
Сразу стану капитаном,
Всех ребят возьму с собой
По морям и дальним странам».

Папа Владу отвечал:
«Да, мой сын, вопрос серьёзен,
Но одно ты не сказал —
Что ты сделать прежде должен.

Капитаном чтобы стать,
Надо очень постараться,
Все задания на пять
Должны в школе выполняться.

Чтобы многое уметь,
Нужно многому учиться,
Мало только захотеть,
Много надо потрудиться».

На сход собрались стар и малый,
И стали громко рассуждать:
«А говорят, там либералы
Москву врагам хотели сдать…
Да как же может быть такое,
За что ж тогда боролись мы,
Откуда племя то гнилое,
Откуда эти взялись псы?
Неужто их мы не прогоним,
Обиды Крыма им простим…
На то нам будет божья воля,
Мы за Россию постоим».

Решили мужики на сходе —
Брать вилы срочно и в Москву.
Сказал я им: «Постойте,
Не надо снова нам войну.
Поборем гадов этих словом,
Россию мы не отдадим,
Явление предателей не ново,
В стране не будет места им.
И расползутся тараканы,
Сбегут все крысы с корабля,
Шакал продавшийся Касьянов
В той лодке будет у руля.
Враги – и те предателей не любят,
По свету будет их мотать,
А алчность чёрная погубит,
За грех иуды надо отвечать».

«Ну, ладно, подождём немного,
Посмотрим, что и как,
А ты, поэт, пиши им строго,
Пусти позлей на них собак», —
Вот так пока они решили
В деревне этой мужики,
А напоследок пригрозили
– Порвать Касьяновы портки.

Клин клином в старом топоре
Не пробуй даже выбить,
Ты не топи тоску в вине
Иль прошлые обиды.

А злобу злобой не гаси,
Поверь мне – не поможет,
Тебе же злые червяки
Всю душу и изгложут.

Любовь любовью не лечи,
Напрасный труд, напрасный,
Забудь её и всё прости,
И станет всё прекрасно.