Владимир Маяковский - Облако в штанах

Не хочешь?

Ждешь,

как щеки провалятся ямкою,

540 попробованный всеми,

пресный,

я приду

и беззубо прошамкаю,

что сегодня я

"удивительно честный".

Мария,

видишь -

я уже начал сутулиться.

В улицах

550 люди жир продырявят в четыреэтажных зобах,

высунут глазки,

потертые в сорокгодовой таске, -

перехихикиваться,

что у меня в зубах

– опять! -

черствая булка вчерашней ласки.

Дождь обрыдал тротуары,

лужами сжатый жулик,

мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп

560 а на седых ресницах -

да! -

на ресницах морозных сосулек

слезы из глаз -

Да! -

из опущенных глаз водосточных труб.

Всех пешеходов морда дождя обсосала,

а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет:

лопались люди,

проевшись насквозь,

570 и сочилось сквозь трещины сало,

мутной рекой с экипажей стекала

вместе с иссосанной булкой

жевотина старых котлет.

Мария!

Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?

Птица

побирается песней,

поет,

голодна и звонка,

580 а я человек, Мария,

простой,

выхарканный чахоточной ночью в грязную руку

Пресни.

Мария, хочешь такого?

Пусти, Мария!

Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!

Мария!

Звереют улиц выгоны.

На шее ссадиной пальцы давки.

Открой!

590 Больно!

Видишь – натыканы

в глаза из дамских шляп булавки!

Пустила.

Детка!

Не бойся,

что у меня на шее воловьей

потноживотые женщины мокрой горою сидят, -

это сквозь жизнь я тащу

миллионы огромных чистых любовей

600 и миллион миллионов маленьких грязных любят.

Не бойся,

что снова,

в измены ненастье,

прильну я к тысячам хорошеньких лиц, -

"любящие Маяковского!" -

да ведь это ж династия

на сердце сумасшедшего восшедших цариц.

Мария, ближе!

В раздетом бесстыдстве,

610 в боящейся дрожи ли,

но дай твоих губ неисцветшую прелесть:

я с сердцем ни разу до мая не дожили,

а в прожитой жизни

лишь сотый апрель есть.

Мария!

Поэт сонеты поет Тиане,

а я -

весь из мяса,

человек весь -

620 тело твое просто прошу,

как просят христиане -

"хлеб наш насущный

даждь нам днесь".

Мария – дай!

Мария!

Имя твое я боюсь забыть,

как поэт боится забыть

какое-то

в муках ночей рожденное слово,

630 величием равное богу.

Тело твое

я буду беречь и любить,

как солдат,

обрубленный войною,

ненужный,

ничей,

бережет свою единственную ногу.

Мария -

не хочешь?

640 Не хочешь!

Ха!

Значит – опять

темно и понуро

сердце возьму,

слезами окапав,

нести,

как собака,

которая в конуру

несет

650 перееханную поездом лапу.

Кровью сердца дорогу радую,

липнет цветами у пыли кителя.

Тысячу раз опляшет Иродиадой

солнце землю -

голову Крестителя.

И когда мое количество лет

выпляшет до конца -

миллионом кровинок устелется след

к дому моего отца.

660 Вылезу

грязный (от ночевок в канавах),

стану бок о б_о_к,

наклонюсь

и скажу ему на ухо:

– Послушайте, господин бог!

Как вам не скушно

в облачный кисель

ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?

Давайте – знаете -

670 устроимте карусель

на дереве изучения добра и зла!

Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,

и вина такие расставим по столу,

чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу

хмурому Петру Апостолу.

А в рае опять поселим Евочек:

прикажи, -

сегодня ночью ж

со всех бульваров красивейших девочек

680 я натащу тебе.

Хочешь?

Не хочешь?

Мотаешь головою, кудластый?

Супишь седую бровь?

Ты думаешь -

этот,

за тобою, крыластый,

знает, что такое любовь?

Я тоже ангел, я был им -

690 сахарным барашком выглядывал в глаз,

но больше не хочу дарить кобылам

из севрской м_у_ки изваянных ваз.

Всемогущий, ты выдумал пару рук,

сделал,

что у каждого есть голова, -

отчего ты не выдумал,

чтоб было без мук

целовать, целовать, целовать?!

Я думал – ты всесильный божище,

700 а ты недоучка, крохотный божик.

Видишь, я нагибаюсь,

из-за голенища

достаю сапожный ножик.

Крыластые прохвосты!

Жмитесь в раю!

Ерошьте перышки в испуганной тряске!

Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою

отсюда до Аляски!

Пустите!

710 Меня не остановите.

Вру я,

в праве ли,

но я не могу быть спокойней.

Смотрите -

звезды опять обезглавили

и небо окровавили бойней!

Эй, вы!

Небо!

Снимите шляпу!

720 Я иду!

Глухо.

Вселенная спит,

положив на лапу

с клещами звезд огромное ухо.

[1914-1915]

Черновой автограф:

Черновой автограф

Небо какао

От лета запах

I обожженного верблюда

II паленного верблюда.

Шаги азартны

Как игроки в макао

I А шляпа вокзала

II А шляпа бульвара

Вся в перьях люда

717-724 Небо! Снимите поношенную шляпу.

Я иду!

Глухо

Вселенная устало положила на лапу

с клещами звезд [кос‹матое?›] мохнатое ухо!

Отрывки в альм. "Стрелец":

535 Явись, Мария!

575 Как в зажиревшее ухо втиснуть им нежное слово?

580-582 А я человек простой,

выброшенный чахоточной ночью в грязную руку

Пресни

584 Пусти!

589-590 Открой! Мне больно!

597 Мокроживотые женщины потной горою сидят

599 миллионы огромных и чистых любовей

607 на престол сумасшествия восходящих цариц

612 Быть может, я с сердцем до мая не дожили

624 Отдайся Мария!

625 отсутствует

Отрывки в "Журнале журналов":

279 с шагом саженным

284-286 Нам ли смиренно просить – помоги мне

Молить об гимне, об оратории

321 Солнце б померкло, увидев

323 Жилы и мускулы просьб верней,

329 Это возвело на Голгофу аудиторий

336-337 Вы мне – люди.

342-343 Я проходящий у сегодняшнего племени.

360-363 Когда приход его мятежом оглашая

выйдете радостные

1-е издание поэмы:

Посвящение – Тебе, Лиля.

Перед 1 – Пролог

15 чтоб были одни сплошные губы.

28 и мной опять славословятся

64 Откуда большая у тела у такого

68 и любит звоночки коночек

73 обрызганный громом мирового прибоя.

131 а я только видел

185 Глаза наслезенные бочками выкачу

203 К трясущимся людям

228 И пока выкипячивают рифмами пиликая

240 и топорщились застрявшие поперек горла

250-253 . . . . . . . . . . . . . . . . . .

262-263 И поэты размокшие в плаче и всхлипе

323-335 . . . . . . . . . . . . . . . . . .

339 вы мне всего дороже ближе.

348-355 . . . . . . . . . . . . . . . . . .

360-363 . . . . . . . . . . . . . . . . . .

401-402 Из сигарного дыма ликерною рюмкой

419-420 от которых в столетья слеза лилась

429 И вся земля поляжет женщиной

431-432 вещи оживут и губы вещины

438 подняло на небе ужасную качку

447 вытянул руки кафе

449 нежный как будто

456-459 . . . . . . . . . . . . . . . . . .