Андрей Белый - Пепел

Уносите меня, ноженьки,—

По полям, по кустам

Ко святым местам».

Привели сиротинку кривые

Ноги

Под склон пологий.

Привели сиротинку сухие

Ветви

В места лихие.

— «Замолю здесь грехи я»,

Зашел в кабачишко —

Увязали бутыль

С огневицею —

С прелюбезной сестрицею.

Курил табачишко.

Под вышкой песчаной

Склонил нос багряный

В пыль.

Бобыль —

Пьяница!

У бобыля нос —

Румянится!

— «Ты скажи мне, былиночка,

Как величают места сии?»

Отвечала былиночка:

«Места сии —

Места лихие,

Песчаные:

Здесь шатаются пьяные —

Места лихие

Зeлeнoгo Змия».

— «Замолю здесь грехи я!»

Плыла из оврага

Вечерняя мгла;

И, булькая, влага

Его обожгла.

Картуз на затылок надвинул,

Лаптями взвевая ленивую пыль.

Лицо запрокинул,

К губам прижимая бутыль.

Шатался детина —

Шатался дорогой кривой;

Вскипела равнина

И взвеяла прах над его головой;

Кивала кручина

Полынной метлой; —

Подсвистнула ей хворостина

В руках багряневшей листвой:

«Ты — мой, сиротина,

Ты — мой!»

Рванулась,

Мотнулась,

Помчалась в поля —

Кружится,

Пляшет

Вокруг бобыля:

«Бобыль —

Пьяница:

У бобыля —

Нос румянится»—

Кружится,

Пляшет,—

Руками своими

Сухими,

Колючими машет.

На смех тучам —

Шутам полевым и шутихам —

Пляшет

По кручам!

_______

Гой еси, широкие поля!

Гой еси, всея Руси поля!—

Не поминайте лихом

Бобыля!

1906

Дедово

Шел калика, шел неведомой дороженькой —

Тень ползучую бросал своею ноженькой.

Протянулись страны хмурью, мордовские —

Нападали силы-прелести бесовские.

Приключилось тут с каликою мудреное:

Уж и кипнем закипала степь зеленая.

Тень возговорит калике гласом велием:

«Отпусти меня, калика, со веселием.

Опостылело житье мне мое скромное,

Я пройдусь себе повадочкою темною».

Да и втапоры калику опрокидывала;

Кафтанишко свой по воздуху раскидывала.

Кулаками-тумаками бьет лежачего —

Вырастает выше облака ходячего.

Над рассейскими широкими раздольями.

Как пошла кидаться в люд хрестьянский кольями.

Мужикам, дьякам, попам она поповичам

Из-под ног встает лихим Сморчом-Сморчовичем.

А и речи ее дерзкие, бесовские:

«Заведу у вас порядки не таковские;

Буду водочкой опаивать-утащивать:

Свое брюхо на напастях отращивать.

Мужичище-кулачище я почтеннейший:

Подпираюсь я дубиной здоровеннейшей!»

Темным вихорем уносит подорожного

Со пути его прямого да не ложного.

Засигает он в кабак кривой дорожкою;

Загуторит, засвистит своей гармошкою:

«Ты такой-сякой комаринский дурак:

Ты ходи-ходи с дороженьки в кабак.

Ай люли-люли люли-люли-люли:

Кабаки-то по всея Руси пошли!..»

А и жизнь случилась втапоры дурацкая:

Только ругань непристойная, кабацкая.

Кабаки огнем моргают ночкой долгою

Над Сибирью, да над Доном, да над Волгою.

То и свет, родимый, видеть нам прохожего —

Видеть старого калику перехожего.

Всё-то он гуторит, все-то сказы сказывает,

Всё-то посохом, сердешный, вдаль указывает:

На житье-бытье-де горькое да оховое

Нападало тенью чучело гороховое.

Июнь 1907

Петровское

Я все узнал. На скате ждал.

Внимал: и всхлипнула осинка.

Под мертвым верхом пробежал

Он подовражною тропинкой.

Над головой седой простер

Кремня зубчатого осколок.

Но, побледнев, поймав мой взор,

Он задрожал: пропал меж елок.

Песок колючий и cухой —

Взвивается волной и стонет.

На грудь бурьян, кривой, лихой,

Свой поздний пух — на грудь уронит.

Тоску любви, любовных дней —

Тоску рассей: рассейся, ревность!

Здесь меж камней, меж зеленей

Пространств тысячелетних древность.

Прозябли чахлою травой

Многогребенчатые скаты.

Над ними облак дымовой,

Ворча, встает, как дед косматый.

В полях плывет, тенит, кропит

И под собою даль означит.

На бледной тверди продымит.

У ходит вдаль — дымит и плачет.

Август 1906

Серебряный Колодезь

Укройся

В пустыне:

Ни зноя,

Ни стужи зимней

Не бойся

Отныне.

О, ток холодный,

Скажи,

Скажи мне —

Куда уносишь?

О брег межи

Пучок

Бесплодный

Колосьев бросишь.

Туда ль, в безмерный

Покой пустынь?

Душа, от скверны,—

Душа — остынь!

И смерти зерна

Покорно

Из сердца вынь.

— А ток холодный

Ковыль уносит.

У ног бесплодный

Пучок

Колосьев бросит…

______

Эфир; в эфир —

Эфирная дорога.

И вот —

Зари порфирная стезя

Сечет

Сафир сафирного

Чертога

В пустыне —

Мгла. И ныне

Ставит Бога

Душа моя!

Остынь,—

Страстей рабыня,—

Остынь,

Душа моя!

Струи эфир,

Эфирная пустыня!

Влеки меня.

Сафирная стезя!

— А ток холодный

Ковыль уносит.

У ног бесплодный

Пучок

Колосьев бросит…—

1907

Серебряный Колодезь

Солнце тонет

Ветер: — стонет,

Веет, гонит

Мглу.

У околицы,

Пробираясь к селу,

Паренек вздыхает, молится

На мглу.

Паренек уходит во скитаньице,

Белы руки сложит на груди:

«Мое горе,—

Горе-гореваньице:

Ты за мною,

Горе,

Не ходи!»

Красное садится, злое око

Горе гложет

Грудь,

И путь —

Далекий.

Белы руки сложит

На груди.

И не может

Никуда идти:

«Ты за мною,

Горе,

Не ходи»

Солнце тонет.

Ветер стонет,

Ветер мглу

Гонит.

За избеночкой избеночка

Парень бродит

По селу.

Речь заводит

Криворотый мужичоночка:

«К нам —

В хаты наши!

Дам —

Щей да каши…»

— «Оставь:

Я в Воронеж»

— «Не ходи

В реке утонешь».

— «Оставь.

Я в Киев»

— «Заходи —

В хату мою

До зеленых змиев

Напою».

— «Оставь:

Я в столицу»

— «Придешь в столицу:

Попадешь на виселицу…»

Цифрами оскалились версты полосатые,

Жалят ноги путника камни гребенчатые.

Ходят тучи по небу, старые-косматые.

Порют тело белое палки суковатые.

Дорога далека —

Бежит века.

За ним горе

Гонится топотом.

«Пропади ты, горе,

Пропадом».

Бежит на воле:

Холмы избенки,

Кустарник тонкий

Да поле.

Распылалось в небе зарево.

_______

Как из сырости

Да из марева

Горю горькому не вырасти!

Январь 1906

Москва

Поля моей скудной земли

Вон там преисполнены скорби.

Холмами пространства вдали

Изгорби, равнина, изгорби!

Косматый, далекий дымок.