Валерий Брюсов - Stephanos

27 января 1905

Нет, как раб не буду распят,

Иль как пленный враг казнен!

Клеопатра! — Верный аспид

Нам обоим принесен.

Вынь на волю из корзины,

Как союзницу, змею,

Полюбуйся миг единый

На живую чешую.

И потом на темном ложе

Дай припасть ей нам на грудь,

Сладким холодом по коже

В быстрых кольцах проскользнуть.

Не любовь, но смерть нам свяжет

Узы тягостные рук,

И, скрутясь, меж нами ляжет

Наш последний тайный друг.

Губы в губы, — взгляд со взглядом, —

Встретим мы последний суд.

Два укуса с жгучим ядом

Сжатых рук не разомкнут.

И истома муки страстной

Станет слабостью конца,

И замрут, дрожа согласно,

Утомленные сердца.

Я как раб не буду распят,

Не покорствуй как раба!

Клеопатра! — Верный аспид —

Наша общая судьба.

1905

Ты на закатном небосклоне

Былых, торжественных времен,

Как исполин стоишь, Антоний,

Как яркий, незабвенный сон.

Боролись за народ трибуны

И императоры — за власть,

Но ты, прекрасный, вечно юный,

Один алтарь поставил — страсть!

Победный лавр, и скиптр вселенной,

И ратей пролитую кровь

Ты бросил на весы, надменный, —

И перевесила любовь!

Когда вершились судьбы мира

Среди вспененных боем струй, —

Венец и пурпур триумвира

Ты променял на поцелуй.

Когда одна черта делила

В веках величье и позор, —

Ты повернул свое кормило,

Чтоб раз взглянуть в желанный взор.

Как нимб, Любовь, твое сиянье

Над всеми, кто погиб, любя!

Блажен, кто ведал посмеянье,

И стыд, и гибель — за тебя!

О, дай мне жребий тот же вынуть,

И в час, когда не кончен бой,

Как беглецу, корабль свой кинуть

Вслед за египетской кормой!

Апрель 1905

Единый раз свершилось чудо:

Порвалась связь в волнах времен.

Он был меж нами, и отсюда

Смотрел из мира в вечность он.

Все эти лики, эти звери,

И ангелы, и трубы их

В себе вмещали в полной мере

Грядущее судеб земных.

Но в миг, когда он видел бездны,

Ужели ночь была и час,

И все вращался купол звездный,

И солнца свет краснел и гас?

Иль высшей волей провиденья

Он был исторгнут из времен,

И был мгновеннее мгновенья

Всевидящий, всезрящий сон?

Все было годом или мигом,

Что видел, духом обуян,

И что своим доверил книгам

Последний вестник Иоанн?

Мы в мире времени, — отсюда

Мир первых сущностей незрим.

Единый раз свершилось чудо —

И вскрылась вечность перед ним.

1902

Боги позволили, Арго достроен,

Отдан канат произволу зыбей.

Станешь ли ты между смелых, как воин,

Скал чарователь, Орфей?

Тифис, держи неуклонно кормило!

Мели выглядывай, зоркий Линкей!

Тиграм и камням довольно служила

Лира твоя, о Орфей!

Мощен Геракл, благороден Менотий,

Мудр многоопытный старец Нелей, —

Ты же провидел в священной дремоте

Путь предстоящий, Орфей!

Слава Язону! руно золотое

Жаждет вернуть он отчизне своей.

В день, когда вышли на подвиг герои,

Будь им сподвижник, Орфей!

Славь им восторг достижимой награды,

Думами темных гребцов овладей

И навсегда закляни Симплегады

Гимном волшебным, Орфей!

5 — 6 ноября 1904

Свершилось! молодость окончена!

Стою над новой крутизной.

Как было ясно, как утонченно

Сиянье утра надо мной.

Как жрец, приветствуя мгновения,

Великий праздник первых встреч,

Впивал все краски и все тени я,

Чтоб их молитвенно сберечь.

И чудом правды примиряющей

Мне в полдень пламенный дано

Из чаши длительно-сжигающей

Испить священное вино:

Признав в душе, навстречу кинутой,

Сны потаенные свои,

Увидеть небосвод, раздвинутый

Заветной радугой любви,

И сжать уста устами верными,

И жизнь случайностями сжать,

И над просторами безмерными

На крыльях страсти задрожать!

Зарю, закатно-розоперстую,

Уже предчувствуя вдали.

Смотрю на бездну, мне отверстую,

На шири моря и земли.

Паду, но к цели ослепительной

Вторично мне не вознестись,

И я с поспешностью томительной

Всем существом впиваю высь.

13 — 14 сентября 1903, 1904

Черты твои — детские, скромные;

Закрыты стыдливо виски,

Но смотрят так странно, бездомные.

Большие зрачки.

Движеньями грустно-усталыми

Ты просишь: оставьте меня.

Язвит тебя жгучими жалами

Действительность дня.

Не сомкнуты губы бессильные,

Как будто им нечем вздохнуть,

Как будто покровы могильные

Томят тебе грудь.

Как будто ты помнишь далекое,

Что было, быть может, лишь сном,

И сердце твое одинокое —

Навеки в былом.

Как призраки, горько ненужные,

Мы, люди, скользим пред тобой.

Ты смотришься в дали жемчужные

Поникшей душой.

К глубинам родным наклоняешься,

И рада виденьям, — но вдруг,

Вся вздрогнув, опять возвращаешься

Печально в наш круг.

20 — 21 февраля, 1905

По твоей улыбке сонной

Лунный отблеск проскользнул.

Властный, ласковый, влюбленный,

Он тебе призыв шепнул.

Над твоей улыбкой сонной

Лунный луч проколдовал,

Властный, ласковый, влюбленный,

Он тебя поцеловал.

И, заслыша зов заклятий,

Как родные голоса, —

Обратила ты к Гекате

Тьмой зажженные глаза.

Слыша смутный зов заклятий,

Бледным светом залита,

Обратила ты к Гекате

Помертвелые уста.

В жажде ласки, в жажде страсти

Вся ты — тайна, вся ты — ложь.

Ты у лунных сил во власти,

Тело богу предаешь.

В жажде ласки, в жажде страсти,

Что тебя целую я!

У Астарты ты во власти,

Ты — ее, ты — не моя!

1904

Владыка слов небесных, Тот,

Тебя в толпе земной отметил, —

Лишь те часы твой дух живет,

Когда царит Он, — мертв и светел.

Владыка слов небесных, Тот,

Призвал тебя в свой сонм священный:

Храня таинственный черед,

Следишь ты месяц переменный.

Приходит день, приходит миг;

Признав заветные приметы,

Ночному богу тайных книг

Возобновляешь ты обеты.

Приходит день, приходит миг:

Ты в сонме жриц, в нездешнем храме,

Целуешь мертвый, светлый лик

Своими алыми губами.

Ты миру нашему чужда,

Тая ревниво знаки Тота.

И в шуме дня тобой, всегда,

Владеет вещая дремота.

Ты миру нашему чужда,

Где слепо властвует Изида.

Меж нами — вечная вражда,

Меж нами — древняя обида!

Октябрь 1904