Вячеслав Иванов - Свет вечерний

Будь слуха страж: твоя струна

(Звал душу лирою Платон)

Всегда ль равно напряжена

И верен ли звучанья тон?

Искусство ангельской руки.

В целительном наитьи сна

Так нагнетет твои колки,

Чтобы не лопнула струна.

16 марта

Тебе, заоблачный Пегас,

Ключи питье и злаки корм,

Пока стоянки длится час

На берегу раздельных форм.

Что поверяют боги снам,

Звучит на языке богов:

Не уловить земным струнам

Мелодии священных снов.

И в них поющая любовь

Останется земле нема,

Пока шатер мой — плоть и кровь,

А твой — лазурная тюрьма.

17 марта

Жизнь, грешница святая,

Уста мои, смолкая,

Тебя благословят.

Ручей, с рекою смешан,

Твоим грехом я грешен,

Твоей святыней свят.

Мысль от земли бежала,

Но ты меня держала

В покорности земле,

Порукой круговою

Связуя с ней, живою,

С людьми — в добре и зле.

Ты, чьей виной я грешен,

Надеждою утешен,

Мой дар, и терн, и труд,

Жизнь, грешница святая

Пусть розы, расцветая

Из язвин, крест увьют.

19 марта

Детству снящиеся смутно

Чарования не ложны,

И всеместно, всеминутно

Превращения возможны.

Только тем, чьи выпил очи

Серый ткач, паук раздумий,

Мотыльком ожить нет мочи:

Их удел — недвижность мумий.

И когда земле настали

Времена Метаморфозы,

Раскололи, разметали

Гробы мумий Божьи грозы.

21 марта

Поздние Зимы отместки,

На Весну старухи злость,

Снег, старухин сват и гость,

Брань свекрови и невестки —

И в природе, как в избе,—

Не дают уснуть тебе,

Стуком ставней бьют по нервам,

Утомленным без того

Угроженьем, уж не первым,

От Кощея самого,

Истребителя, чей хохот —

Этих взрывов дальний грохот.

26 марта

Зачем, о Просперо волшебный,

Тебе престол,

Коль Ариель, твой дух служебный,

Прочь отошел?

Спешит к закату день Шекспира

С тех пор, как хмель

Его мечты не строит лира,—

Смолк Ариель.

Ужели гений — волхв могучий,

Ты ж, Ариель,

Лишь посланец его певучий,—

Лишь эльф ужель?

Иль, в гордую вошед обитель

Из шалаша,

Ты сам владыки повелитель,

Его душа?

30 марта

За ветром, в первый день Апреля,

Ты слышишь арфу Ариеля?

Откуда звон? Оттоль? Отсель?

Ау, воздушный Ариель!

Весны, еще сердитой, нега

В чертогах воздуха звучит…

А Красного Креста телега

Груз окровавленный влачит.

Эльф нежный, страшный, многоликий!

Дохни на стан их бурей дикой,

Завей их в шалые огни,

И распутай, и прогони!

1 апреля

Из пазух ветра мы,

Упав на Лету,

В утробе тучной тьмы,

Проснулись к свету,

Лучу в ответ струим

Благоуханье,

Доколь не истощим,

Цветя, дыханье.

И поздний блещет день,

И бродят светы,

И сонно плещет лень

Начальной Леты.

5 апреля

Склоняйте слух к теням,

Потомки, ближе,

Сходя по ступеням

В потемки ниже.

Осветит узкий свод

Свеча, мигая;

Что в снах белело — вот:

Плита нагая.

Спадает лен долой,

И цепь сомкнулась:

Душа с собой, былой,

Соприкоснулась.

7 апреля

«Ты жив!»— ручей журчит

И камень моет.

Недвижим, тот молчит:

Его покоит

Беспамятство, «Ты жив!»—

Веселый спорщик

Бурлит, нетерпелив:

«Проснись, притворщик!»

Но плеск и звон струя

Напрасно множит…

Так, жизнь небытия

Понять не может.

13 апреля

Ясмины дышат, белые левкои.

Луг белых коней — тешится лазурь

Заоблачной гульбой апрельских бурь.

Гудят, звенят воздушных сосен хвои.

На ветренный зазыв бровей не хмурь.

Стремительней летучая стихия —

Прозрачней, чище глуби голубые,

И светит уверительней лазурь.

15 апреля

Когда б не развязались чресла,

Колено не изнемогло,

Отдохновительные кресла

Я променял бы на седло.

Когда бы взбалмошную старость

Хранительный не прятал кров,

Мой вольный бег делил бы ярость

Голубоглазую ветров.

Теперь же мне одно осталось:

Невидимым, как дух иль тать,

Скитаньем обманув усталость,

С вожатой Музою — мечтать.

15 апреля

«Рассеян скудно по вселенной

В пустынях темноты

Свет, весть сознанья»… Ум надменный,

Почто смутился ты?

Будь ты не ночь, не стало б ночи,

Ни морока жены:

От вожделений страстных очи

Эдиповы темны.

Открылась чистому напеву

Владычица теней:

За матерным обличьем Деву

Узрел, дивясь, Орфей.

Дабы не рабствовать Омфале,

Мужскую мощь, Алкид,

Склонить пред Девой в покрывале

Алкмена, мать, велит,

Чей брак небесный — не измена:

Уснул Амфитрион,

Проснулась девою Алкмена —

И девой сын рожден.

18 апреля

Если белый цвет и черный —

Два врага, как Да и Нет,—

С умиленностью притворной

Тянут жалобный дуэт,

Я в тоске недоумелой

Отвожу стыдливый взор:

Ханжеством прикрыв раздор,

Лгут и черный цвет, и белый.

Есть в их споре красота,

Коль один одолевает:

Уголь — за чертой черта —

На бумаге оживает;

Кость слоновую эбен

Сторожит, как евнух неги;

Храмовых в Тоскане стен

Мраморы, как зебра, пеги.

Есть в их ласках острота,

Если страсть их дико сводит

(Знак, что в дебрях знойных бродит

Смертоносная мечта);

И «младая Дездемона»

Близ «Арапа своего»

(Суд поэта самого)

Учит: нет любви закона.

20 апреля

Зверь щетинится с испугу

В холе, неге шерсть гладка.

Входит злобы ветр в лачугу,

И постель забот жестка.

Страх и скорбь, нужда, разруха,

Опыт бегства и конца

Вс ж участливей сердца

Делают и чутким — ухо.

Темен дух. Быть может, в нас

Только трубы роковые

Родники любви, впервые,

Разомкнут — в последний час.

22 апреля

Различны прежде были меры

Владыки, воина, жреца,

Пирата, мастера, гетеры

И земледельца, и купца.

Теперь один запас понятий,

Один разменочный язык

Равняют всех в гражданстве братий;

Обличья заменил ярлык.

Бьют тем же шаром те же кегли