Марина Цветаева - Поэтические переводы

Я в ответе, а не вы.

В чем проступок мой? Что

Мне дарованное — взял?

Тем преступник я, что деву

Сердца сам себе избрал?

Ежечасно, безвозвратно

Вырастаем из пелен!

Вы Годердзи сотворили,

Но живет и дышит — он!

Не сыновнею любовью

Вечен человечий род!

Вы Годердзи сотворили,

Не пеняйте, что живет!

И прислужницы не стерпишь,

Если лик ее не мил!

Дочери царя Левана

Дня невестою не мнил!

В башенном окне один лишь

Миг узрел ее и к ней

Навсегда остался камня

Башенного холодней.

Если ж царь Леван, разгневан,

На отца пойдет войной —

Против мощного вторженца

Нам сражаться не впервой!

Вслед бесстрашному Гургену

Все примчимся на войну

И в который раз прославим

Нашу древнюю страну!

Царь Гурген скорбит о сыне.

Третий месяц царь, как крот,

Света белого не видит,

Третий месяц слезы льет

Над ослушником, что царство

На пастушку променял.

Но однажды в час полночный,

Визирей созвав, сказал:

«Визири мои, довольно

Знаете меня, чтоб знать, —

Не боязнь царя Левана

Мощному мешает спать.

Об ослушнике Годердзи

Естество мое скорбит.

Браком первенца с безродной

Повелитель ваш убит.

Браком первого — с последней,

Венценосного — с простой,

Отпрыска царей древнейших

Браком — с нищенкой босой.

Как земля не сотряслася,

Скал не рухнули столбы

От неслыханного брака

Господина и рабы?

Как светила не погасли,

Зря такую черноту?

Как обвалом не засыпал

Бог неравную чету?

Визири мои, молю вас,

Укажите мне пути,

Как наследника престола

С недостойной развести?

Как уста его и очи

От красы ее отвлечь?

Как любовь из сердца выжечь?

В сердце ненависть зажечь?»

Помолчавши, отвечали

Визири: «О царь и вождь!

Это дело — колдовское,

Превышает нашу мощь».

Тут коварный визирь Шерэ

Голос подал: «Царь, верна

Преданность моя, — хоть в пекле

Раздобуду колдуна!

Но одно мое желанье,

Царь, исполни. Не злодей

Я. И девушку жалею,

Выросшую без людей.

Разлучив ее с Годердзи,

Бедную не убивай!

Чем стервятникам на ужин —

Лучше мне ее отдай!» —

«Быть по-твоему, — промолвил

Царь. — Как только чародей

Разведет ее с Годердзи,

Будет девушка твоей».

Вышли визири. Последним

В летней ночи черноту

Шерэ вышел, в черном сердце

Нежа черную мечту.

За высокими горами,

За просторами морей

Угнездился злой волшебник,

Видом — старец, сердцем — змей.

Каджам запродавши душу,

Приказует он воде,

Ветру, солнцу, стуже, зною,

Граду, ливню и грозе.

Чернотою превосходит

Уголь, деготь и смолу.

Словно тучи по утесу —

Злые мысли по челу.

В клеветах своих гнездится —

Что паук среди тенёт.

Низостью Искариота

Смело зá пояс заткнет.

Вместо глаз у старца угли,

Зубы — битое стекло,

Кости голые железо

Листовое облегло.

Уши — рыси, когти — грифа,

Чинной старости венца

Не ищи — седин почтенных!

Ибо — грива жеребца.

К этому-то старцу Шерэ

День и ночь спешил, пока

С горной выси не увидел

Тайной кельи ведьмака.

шерэ

(с горы)

Здравствуй, старец досточтимый!

Здравствуй, мудрости родник!

Через горы, через долы —

Наконец, к тебе проник.

Трудным делом озабочен,

Попрошу я мудреца:

Попытайся образумить

Ты царевича-глупца.

колдун

Что ты волком воешь сверху?

Знаю про твою беду.

В логово мое спускайся, —

Две недели Шерэ жду.

шерэ

(спустившись)

Помоги, всесильный старец!

День мне стал черней, чем ночь!

Ты один во всей подлунной

Можешь скорбному помочь.

Страстною любовью болен,

Сна и разума лишен,

Как под камнем — под любовью

Заживо похоронен.

колдун

Знаю, знаю, царский визирь,

Что пронзила, как стрела,

Завалила, как лавина,

И, как молния, сожгла

Красота лесной пастушки.

Но, словца не утая,

Все поведай мне — как если б

Ничего не ведал я.

шерэ

Обессилевши от страсти,

Что скажу тебе, старик?

От любовного недуга

Еле движется язык.

Коченею и сгораю,

Притупились нюх и вкус,

Как поганою змеею,

Хлебом праведным давлюсь.

На постели, как на копьях,

До зари не знаю сна,

И, как узнику темница,

Грудь дыханию тесна.

колдун

Не печалься, визирь Шерэ,

Знахарь — опытный паук!

Горделивая пастушка

Не уйдет из наших рук.

Снадобье тебе составлю:

Сеянное по ночам

Просо, политое кровью,

С женским млеком пополам.

Посолю его щепоткой

Праха ведьминского. Грязь

С рук Иудиных добавлю —

Будет каша, будет мазь!

Этой мазью, Шерэ, смажешь

Дома брачного порог, —

И такою дева станет —

Не отмоет и поток!

Шея, мрамора белее,

Станет пищею червей,

Тысячами присосутся

Гады к яблокам грудей.

Гроздьями пойдут клубиться

Из ноздрей, ушей и губ.

Зачервивеет Этери,

Как в сырой могиле — труп.

Что на утро новый лекарь,

Над болящею согбен,

Оторвет червя, и целый

Клубень — снятому взамен!

И отступится Годердзи

От игралища червей.

Не кручинься, визирь Шерэ,

Будет женщина твоей!

шерэ

В голом остове червивом

Сласти мало жениху!

колдун

Раскрасавицу получишь, —

Не червивую труху!

Пресмыкающимся — гибель

Ведьмы жженые власы.

Чуть присыпешь — и ослепнешь

От Этериной красы!

Дал обещанное знахарь.

Положив его на грудь,

Мига не теряя, Шерэ

Поскакал в обратный путь.

Сеют звонкие подковы

Мириады жарких искр.

Провожают в путь-дорогу

Горных бесов вой и визг.

Зубы красные ощеря,

Лает дьявольская рать:

«Скоро ль, скоро ль, братец Шерэ,

К нам пожалуешь опять?»

Едет Шерэ по ущелью,

Едет шагом, тупит взгляд.

Разливается по жилам

Совести змеиный яд.

Видит Шерэ: под ногами,

Где река бежит, быстра,

Адским зраком, красным маком

Блеск бесовского костра.

И спустился визирь Шерэ

В бездну, красную, как медь,

У бесовского веселья

Душу черную погреть.

Уж и дэвы! Уж и хари!

Очи — бешеных котов,

Пасти пенистые — шире

Пивоваренных котлов.

Это скулы или скалы?

Это нос или утес?

Устрашился визирь Шерэ,

С камнем сросся, в землю врос.

Что-то лижут, что-то гложут.

Отвалившись от жратвы,

Человеческую хлещут

Кровь из мертвой головы.

Заприметивши пришельца,

Писком, лаем залились:

«Здравствуй, Шерэ тонкомозглый,

С нами ужинать садись!

Наш ты духом, наш и телом

Будь, и жилочками — наш!

Кровь — отменнейший напиток,