Дмитрий Мережковский - Новые стихотворения (1891-1895)

Душа должна любить и покоряться вечно, —

Она свободною не будет никогда!

<1892>

Мне будет вечно дорог день,

Когда вступил я, Пропилеи,

Под вашу мраморную сень,

Что пены волн морских белее,

Когда, священный Парфенон,

Я увидал в лазури чистой

Впервые мрамор золотистый

Твоих божественных колонн,

Твой камень, солнцем весь облитый,

Прозрачный, теплый и живой,

Как тело юной Афродиты,

Рожденной пеною морской.

Здесь было все душе родное,

И Саламин, и Геликон,

И это море голубое

Меж белых, девственных колонн.

С тех пор душе моей святыня,

О скудной Аттики земля, —

Твоя печальная пустыня,

Твои сожженные поля!

1892

Ионическое море

Господь, Небесное воинство, потом Мефистофель.

Три Архангела выступают вперед.

Рафаил

Как древле, солнце гимн сливает

С немолчной музыкой миров

И громоносный путь свершает,

И вид его толпе духов

Дарует силу и смиренье:

Никто зажечь его не мог.

Кругом, как в первый день творенья,

Прекрасно все, что создал Бог.

Гавриил

С непостижимой быстротою

Земля вращается, — и день

И свет Эдема чередою

Сменяет грозной ночи тень,

И море пенится волнами

И шумно бьется о гранит,

И море вместе с берегами

Земля в одном движенье мчит…

Михаил

И свищут бури то над степью,

То над пучиною морской,

И разрушительною цепью

Объемлют вечно шар земной.

В них гром с раскатами глухими,

В них блеск губительных огней…

Но, Боже, здесь поем над ними

Мы тихий свет Твоих лучей.

Все трое

Даешь Ты силу и смиренье,

Тебя никто постичь не мог,

Кругом, как в первый день творенья,

Прекрасно все, что создал Бог.

Мефистофель

Ты снизошел опять, о Повелитель мой,

Проведать нас, рабов Твоих покорных.

Бывало, ты любил поговорить со мной,

И вот я снова здесь, в кругу Твоих придворных,

Пускай сочтут они смешным простой язык,

Но все же громких слов не буду тратить даром:

Я мог бы рассмешить Тебя притворным жаром,

Когда бы Ты давно смеяться не отвык.

О солнцах, о мирах я говорить не буду,

Но вижу я людей, страдающих повсюду.

Все тот же бедный царь природы, и во всем

Остался человек таким же чудаком.

Ты с ним сыграл плохую шутку:

Огонь небес в сердца людей

Ты заронил, и вот, благодаря рассудку,

В них больше зверского, чем у самих зверей,

Подобен человек цикаде (с позволенья

Его величества употреблю сравненье):

Пытается лететь и делает прыжок,

И песенку поет все ту же. Если б мог

Хоть мирно жить в траве. Но вот беда: с вопросом

О целях мира в грязь он попадает носом!

Господь

Ужели ни о чем не можешь говорить

Ты кроме зла? Ужель с упреками ты снова

Пришел ко мне? Скажи, иль ничего святого

Нет в мире?

Мефистофель

Хуже мир едва ли может быть:

Такая скорбь людей гнетет, такие беды,

Что мне порой их жаль, не хочется победы:

И без меня их ждет плачевная судьба.

Господь

Ты видел Фауста?

Мефистофель

Ученого?

Господь

Раба

Господня!

Мефистофель

Да. Он раб довольно странный:

Питается глупец лишь пищей неземной,

Куда-то рвется вдаль за грезою туманной,

Свое безумие он сознает порой,

У неба лучших звезд он требовать дерзает

И недоступного блаженства у земли…

Но все, что близко, что вдали —

Его измученной души не утоляет.

Господь

Пока он служит мне, еще объятый тьмой,

Но скоро дух его я озарю лучами.

Так, если деревцо чуть зелено весной,

Садовник знает, что с годами

Оно вознаградит и цветом, и плодами.

Мефистофель

Угодно об заклад побиться?

Я выиграю вновь, лишь дайте мне вести

Тихонько Фауста по моему пути.

Господь

Я знаю: человек грешит, пока стремится,

Пока он на земле живет, во власть твою

Раба Господня отдаю.

Мефистофель

Я благодарен вам от всей души, поверьте,

Я слабость издревле питал не к мертвецам,

А к тем, кто никогда не думает о смерти,

И к свежим ямочкам, и к розовым щекам.

Нарочно резвых выбираю,

И с ними весело, как с мышью кот, играю.

Господь

Да будет так.

Пытайся же затмить сей разум благородный

И за собой увлечь во мрак,

И овладеть душой свободной! —

Увидишь со стыдом, что есть в сердцах людей

Среди неясных дум, порывов и страстей

Сознанье смутное божественного долга.

Мефистофель

Посмотрим! Ждать придется нам недолго.

Уверен я в победе. Об одном

Прошу Тебя: великим торжеством

Ты не мешай мне вволю наслаждаться.

Заставлю доктора во прахе пресмыкаться,

Он будет прах глотать, как некогда змея,

Тысячелетняя прабабушка моя!

Господь

Свободен ты во всем, и знай, тебе подобных

Без гнева слушаю, и Я прощаю смех,

Из духов отрицанья злобных

Мне дух насмешливый враждебен меньше всех.

Чтоб человек всю жизнь в бездействии не прожил,

Ты не даешь уснуть ни сердцу, ни уму.

Я демона послал в товарищи ему,

Чтоб спящих он будил и звал их, и тревожил.

А вы, сыны Господни, в простоте

Возрадуйтесь живой и вечной красоте,

И пусть творящая, Неведомая Сила

Вас цепью нежною любви соединит,

Чтоб ваша мысль навек, постигнув, укрепила,

Что в пролетающих видениях сквозит.

(Небо закрывается. Архангелы исчезают.)

Мефистофель

(один)

Я поболтать люблю порой со Стариком.

С Ним связи порывать считаю бесполезным.

И в Нем приятно то, что, будучи царем,

Он даже с дьяволом умеет быть любезным.

1892

…И непорочного Иова струпьями лютой проказы

Бог поразил от подошвы ноги и по самое темя.

Иов сидел далеко за оградой селенья на пепле.

Острую взял он себе черепицу скоблить свои раны.

Молвит жена ему: «Все еще тверд ты в своем

благочестье?

Встань и Творца похули, чтоб тебе умереть».

Но смиренно

Иов жене отвечает: «Я доброе принял от Бога,

Должно и злое принять: да исполнится воля Господня!»

Мудрый Софар, Елифаз из Темани, Валдат из Савхеи [3] Трое друзей Иова: Елифаз Феманитянин, Вилдат Савхеянин и Софар Наамитянин (Книга Иова, 11, 11).

Вместе сошлись, чтобы сетовать с ним, утешая

страдальца.

Очи подняв, издали не узнали несчастного друга.

Жалобный голос возвысили, ризы свои разодрали,

Стали рыдать, неутешные, пыль над главами бросая.

С Иовом рядом семь дней и ночей просидели

в молчанье:

Слова никто не сказал, оттого что страдание было

Слишком велико. И первый открыл он уста и

промолвил:

Иов

Да будет проклятым навек

Тот день, как я рожден для смерти и печали,