Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

Так вселенная душе святого

Кажется в гармонии своей

Символом Единого, Благого,

Вечного, таящегося в ней.

И зовет, зовет он всю природу,

Бездны, горы, тучи, небеса,

Землю, воздух и огонь, и воду —

Слить в одну молитву голоса.

Чувствуя душой прикосновенье

Бесконечного, он весь горел

И любил, и, полный вдохновенья,

Свой великий гимн пред Богом пел:

«Тебе — хвала, Тебе — благодаренье,

Тебя Единого мы будем прославлять,

И недостойно ни одно творенье

Тебя по имени назвать!

Хвалите Вечного за все Его созданья:

За брата моего, за Солнце, чье сиянье,

Рождающее день —

Одна лишь тень,

О, Солнце солнц, о, мой Владыко, —

Одна лишь тень —

От Твоего невидимого лика!

Да хвалит Господа сестра моя Луна, —

И звезды, полные таинственной отрады,

Твои небесные лампады,

И благодатная ночная тишина!

Да хвалит Господа и брат мой Ветр летучий,

Не знающий оков, и грозовые тучи,

И каждое дыханье черных бурь,

И утренняя, нежная лазурь!

Да хвалит Господа сестра моя Вода:

Она — тиха, она — смиренна,

И целомудренно чиста, и драгоценна!

Да хвалит Господа мой брат Огонь — всегда

Веселый, бодрый, ясный,

Товарищ мирного досуга и труда,

Непобедимый и прекрасный!

Да хвалит Господа и наша мать Земля:

В ее родную грудь, во влажные поля

Бразды глубокие железный плуг врезает,

А между тем она с любовью осыпает

Своих детей кошницами плодов,

Колосьев золотых и радужных цветов!

Да хвалит Господа и Смерть, моя родная,

Моя великая, могучая сестра!

Для тех, кто шел стезей добра,

Кто умер, радостно врагов своих прощая,

Для тех уж смерти больше нет,

И смерть — им жизнь, и тьма могилы — свет!

Да хвалит Господа вселенная в смиренье:

Тебе, о Солнце солнц, хвала и песнопенье!»

Над горами тихо пролетая,

В красоте торжественной своей

Вся дрожит и блещет ночь немая

Мириадами живых огней.

В полусне недвижимый над бездной

На горах Альверно он стоял,

Окруженный небом ночи звездной,

Одинокий на вершине скал,

И молился горячо. Светлело

Перед ним в полночной темноте,

Словно в блеске солнца на Кресте,

Бледное, страдальческое тело.

Каплями из ран сочилась кровь,

Алая, во мраке черной ночи.

Долу лик склонен, закрыты очи,

А в улыбке — все еще любовь.

Он покорно, тихо умирает.

И Блаженный к Богу своему

Поднял взор. От жалости к Нему,

От любви душа изнемогает:

«О как мало я Тебя любил,

Как обидел! Это я, гвоздями

Члены жалкие пронзив, убил

Моего Спасителя грехами.

Господи, я не могу смотреть

На Твои мученья! Дай мне тоже,

Дай страдать с Тобою вместе, Боже,

И с Тобою вместе умереть.

Лучше пусть Христос меня осудит,

Пусть отвергнет, — сердцу легче будет,

Только бы не умер Он, храня

Кpoткий вид, исполненный смиренья…

Боже, я не вынесу прощенья,

Нет, не надо, не прощай меня!..»

Но Спаситель открывает очи,

На Франциска Он взглянул: в тот миг

Взор такой любви из мрака ночи

В глубину души его проник,

Что как будто в первый раз Блаженный

Понял, как Господь его любил,

Понял, что за все грехи вселенной

Умирая, Он людей простил.

И Христос к нему все ближе, ближе,

Он — казалось — обнимал его,

И Франциск шептал с мольбой: «Возьми же,

Господи, возьми меня всего!»

И почувствовал он те же муки,

Как Распятый, боль он ощутил,

Словно кто-нибудь гвоздями руки

И ступени ног ему пронзил.

Во Христа душой преобразившись,

Вместе с Ним был распят на Кресте,

Вместе с Ним страдал и, с Богом слившись,

За людей он умер во Христе.

К Небу громким голосом взывая,

Он упал: «Тебе я жизнь мою,

Отче, ныне в руки предаю!»

А над ним, по-прежнему блистая

В непонятной красоте своей,

Вся дрожит и блещет ночь немая

Мириадами живых огней…

…………………………………

Рано утром из окрестных келий

Братья-иноки пришли за ним.

Он лежал на скалах недвижим,

И как будто от гвоздей алели

Язвы на ногах, ладонях рук,

На худом, прозрачно-бледном теле.

В ужасе стояли все вокруг…

………………………………….

Но потом открыл он очи вновь.

Взор его был полон тайн небесных,

Несказанных, и сочилась кровь

Каплями из ран глубоких, крестных…

С этих пор страданья начались

Тяжкого, смертельного недуга.

Раз от всенощной, полны испуга,

Бледные монахи собрались

И смотрели на его мученья.

И не в силах боли превозмочь,

Полумертвый, истощив терпенье,

Он метался и стонал всю ночь;

Юный брат в порыве состраданья,

Слыша бесконечные стенанья,

Видя, что ничем нельзя помочь —

«Господи, — воскликнул, — неужели

Так несправедливо и без цели

Ты казнишь избранников Твоих?»

Услыхал больной и вдруг затих,

На монаха поглядел он строго,

И ответ раздался в тишине:

«Брат, как смеешь ты судить во мне

Милосердье праведного Бога?»

Встал Франциск от ложа и, с трудом

Опустившись, ниц упал челом,

Крепко всеми членами своими

Трепетными, слабыми, нагими

Он к земле припал и целовал

Землю, руки к персям прижимал,

Полный бесконечного смиренья:

«О Создатель мой, благодарю

Я за всё, за все мои мученья!

Об одном еще Тебя молю:

Боль сильнее сделай, если надо, —

Я перенесу ее, любя, —

Потому что всё, что от Тебя,

Даже муки — для меня отрада!

Разве не у Господа в руках —

Жизнь и смерть, и вся земная доля?

О Твоя, Твоя да будет воля,

Отче, на земле и в небесах!»

Так великий дух в страданьях рос.

И огнем любви неутолимой

Сердце чистое зажег Христос.

Между тем, как дух неугасимо

Пред лицом Твоим горел, Господь, —

Как свеча пред образом, — сгорала

От болезни немощная плоть,

Таяла, как воск, и умирала.

Перед смертью он ослеп. Мученье

Каждый день росло. Когда порой

Становилось легче, в сад больной

Выходил: одно лишь утешенье —

На крыльце у двери посидеть,

И на миг — измученное тело,

Что, теряя силы, холодело,

В теплых солнечных лучах согреть.

Раз, когда в вечернем кротком свете

Он дремал, монахи принесли

Пару диких горлиц. Их нашли

В поле. Бедные попались в сети.

Чтоб вскормить могли они птенцов,

Гнездышко под кровлей, над дверями

Он слепил из глины и сучков

Слабыми, дрожащими руками.

И веселью не было конца,

Только что из первого яйца

Вылупился птенчик, и неловкой

Обнаженной маленькой головкой

Скорлупу пробил… Раздался писк

Жалобный… Благословил Франциск

Господа за то, что, умирая,

Видел, как рождалась молодая

Жизнь, и, свет еще сильней любя,