Бен Джонсон - Стихотворения

Чьи детища мы ценим больше злата.

Табак, нектар иль вдохновенья взрывы

Все воспою... за исключеньем пива.

К вам не придут ни Пуули, ни Пэрет,

Мы будем пить, но муза нас умерит.

Вино не превратит в злодеев нас.

Невинны будем мы в прощальный час,

Как и при встрече. И давайте с вами

Печальных слов под лунными лучами

Не говорить, чтоб не спугнуть свободу,

И пусть наш пир вершится до восхода.

Перевод В. В. Лунина

ЭПИГРАММЫ

АЛХИМИКАМ

Вам тайный путь к обогащенью ведом?

Что ж ходит нищета за вами следом!

МИЛОРДУ-НЕВЕЖДЕ

Ты мне сказал, что быть поэтом - стыд!

Пусть прозвище тебе отныне мстит!

ВРАЧУ-ШАРЛАТАНУ

Асклепию был жертвуем петух

За исцеленье. - Я же сразу двух

Тебе дарую, если сам уйдешь

И на меня недуг не наведешь!

НА СТАРОГО ОСЛА

Осел с супругой держится аскетом,

Живя с чужими женами при этом.

О СМЕРТИ

Кто, вспомнив смерть, дрожит, как лист осенний,

Тот, видно, слабо верит в воскресенье!

Перевод Д. В. Щедровицкого

ЭПИТАФИЯ НА МОЮ ПЕРВУЮ ДОЧЬ

Здесь почиет малютка Мэри.

Нет для меня страшней потери.

Но надо меньше горевать:

Бог дал ее, бог взял опять.

В шесть месяцев сойдя в могилу,

Она невинность сохранила.

Ее душа - уже в раю

(Взяла на небо дочь мою

Мать божья волею своей),

А здесь, разъединившись с ней,

Внутри могильного предела

Лежать осталось только тело.

Перевод В. В. Лунина

ДЖОНУ ДОННУ

Донн! Полюбив тебя, и Феб и музы

Расторгли с прочими свои союзы.

Плод молодого твоего труда

Стал образцом и будет им всегда.

Твоим стихам прекрасным нет числа,

Для них мала любая похвала!

Язык твой и искусство, без сомненья,

С любым твореньем выдержат сравненье.

Тебя я восхвалять и впредь готов,

Но в мире нет тебя достойных слов!

Перевод В. В. Лунина

МОЕМУ ПЕРВОМУ СЫНУ

Прощай, мой Бенджамин. Вина моя

В том, что в твою удачу верил я.

Ты на семь лет был ссужен небом мне,

Но нынче оплатил я долг вполне.

Нет, не рыдаю я. Рыдать грешно

О том, что зависть вызывать должно.

Нам всем придется скоро в мир теней

Уйти от плоти яростной своей.

И если горе не подточит силы,

То старость доведет нас до могилы.

Спи, сын мой! Схоронил здесь, без сомненья,

Бен Джонсон лучшее свое творенье

И клятву дал: столь сильно, как его.

Не полюбить вовеки никого.

Перевод В. В. Лунина

УИЛЬЯМУ КЭМДЕНУ

Кэмден, почтенный муж! За все, что знаю,

За все, что я собою представляю,

Я у тебя в долгу, как и страна,

Которая тобой наречена.

Ты даже лучше понял сущность века,

Чем мог он ожидать от человека.

Как честен ты в своих произведеньях!

Как в древних разбираешься твореньях!

Какою властью наделен твой глас!

Лишь ты один учить умеешь нас!

Прости за правду. Скромность знает каждый

Твою, и все ж - пожертвуй ей однажды.

Я тише, чем достоин ты, пою...

Прими ж, прошу, признательность мою!

Перевод В. В. Лунина

ЭПИТАФИЯ НА С. П., ДИТЯ ПЕВЧЕСКОЙ КАПЕЛЛЫ КОРОЛЕВЫ ЕЛИЗАВЕТЫ

О нем прочтя, пусть стар и млад

Рыдают ныне

И знают: он не виноват

В своей кончине.

Он рос прекрасен и умен,

Судил о многом,

И стал причиной распри он

Природы с богом.

Всего тринадцать лет он жил

Судьба жестока,

Из них в театре он служил

Три полных срока.

Все старцы, сыгранные им,

Так были ярки,

Как будто духом молодым

Владели парки,

И тут судьба, что им сродни,

Его убила.

Тогда раскаялись они,

Да поздно было.

В живой воде им искупать

Хотелось тело,

Но небо душу уступать

Не захотело.

Перевод В. В. Лунина

ПОЧЕМУ Я НЕ ПИШУ О ЛЮБВИ

Амура пожелав воспеть,

Я стих расставил, словно сеть,

А он вскричал: "О нет, клянусь,

К поэту в сеть не попадусь!

Вот так мою сумели мать

И Марса некогда поймать.

Но есть ведь крылья у меня!"

И упорхнул. С того-то дня

Я заманить его не мог,

Хоть столько хитростей привлек.

Вот холодок в стихи проник:

Сбежал Амур, а я - старик...

Перевод Д. В. Щедровицкого

К ПЕНСХЕРСТУ

Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен.

Нет у тебя ни блещущих колонн,

Ни крыш, горящих светом золотым,

Ни фонаря, чтоб похваляться им.

Ты только дом, обычный старый дом,

И зависти не вызовешь ни в ком.

Ты радуешь иным - землей, водой,

И воздухом, и лесом пред собой.

Твой лес дарит охотнику услады,

А на холме твоем живут дриады,

Пирует Бахус там, а с ним - и Пан

Под сенью буков, посреди полян.

Там древо выросло - великий житель,

И музы все нашли себе обитель.

Его кора изрыта именами

Сильванов, чьи сердца сжигало пламя.

Сатир румяный фавнов там зовет

Водить под дубом Леди хоровод.

А в роще Геймэдж в день и час любой

Оленя ты увидишь пред собой,

Когда захочешь угостить друзей.

В низине, где бежит к реке ручей,

Пасутся и коровы, и телята.

Чуть-чуть повыше - кони, жеребята...

И кроликов не счесть по берегам.

Там лес богат, а в роще Сидни там,

Под сенью тополей у родника,

Видны фазаны - в крапинку бока.

Красотки-куропатки возле пруда

Мечтают, дичью, став, попасть на блюдо.

А если Медвей выйдет из брегов,

В прудах богатый ждет тебя улов:

В сеть сами рвутся карпы то и дело,

И щуки, жить которым надоело,

Когда с ленцой бросаешь невод снова,

В него войти с покорностью готовы.

Угри, желая не отстать от щуки,

Сигают к рыболову прямо в руки.

Есть у тебя еще и сад фруктовый,

Как воздух, чистый и, как время, новый.

Пораньше вишня и попозже слива

Ждут часа поспеванья терпеливо.

Висит так низко всякий вкусный плод,

Что и малыш его легко сорвет.

Хоть ты построен из огромных глыб,

Никто во время стройки не погиб.

Тебе желает счастия народ,

И ни один крестьянин не придет

К тебе без подношения, без дара.

К тебе идет и молодой, и старый,

Кто каплуна несет, а кто - пирог,

Орехи тащут, яблоки, творог.

Кто шлет к тебе с подарком дочерей

На выданье, чтоб по пути мужей

Они нашли. Плоды ж в руках у них

Как бы являют спелость их самих.

Но кроме их любви добавить часом

Что можно было бы к твоим запасам

Безмерным? Здесь любого, кто пришел,

Ждет, изобильный и богатый стол!

И всякий, будь то пахарь или пряха,

Садится за господский стол без страха.

Здесь пиво есть и хлеб. А то вино,

Что пьет хозяин, пью и я равн_о_.

Я точно так же, как и все кругом,

Не чувствую стесненья за столом.

Здесь от души кормить предпочитают

И, сколько съел я мяса, не считают,

А попрошу еще, несут тотчас

Такой кусок, что и не съешь зараз.

Скупым и жадным не был ты вовек.

Когда я оставался на ночлег,

Ты моего коня как на убой