Андрей Белый - Полное собрание стихотворений

Полдневная гаснет окрестность;
Полдневные звезды мне в душу
Глядятся, и каждая «Здравствуй»
Беззвучно сверкает лучами:
«Вернулся от долгих скитаний —
Проснулся на родине: здравствуй!..»

Часы за часами проходят,
Проходят века: улыбаясь,
Подъемлю в старинном пространстве
Мой кубок сверкающий Солнце.

О том, как буду я с тоскою
Дни в Петербурге вспоминать,
Позвольте робкою рукою
В альбоме Вашем начертать.
(О Петербург! О Всадник Медный!
Кузмин! О, песни Кузмина!
Г***, аполлоновец победный!)
О Вера Константинов-на,
Час пятый… Самовар в гостиной
Еще не выпит… По стенам
Нас тени вереницей длинной
Уносят к дальним берегам:
Мы – в облаке… И все в нем тонет —
Гравюры, стены, стол, часы;
А ветер с горизонта гонит
Разлив весенней бирюзы;

И Вячеслав уже в дремоте
Меланхолически вздохнет:
«Михаил Алексеич, спойте!..»
Рояль раскрыт: Кузмин поет.
Проходит ночь… И день встает,
В окно влетает бледной птицей…
Нам кажется, незримый друг
Своей магической десницей
Вокруг очерчивает крут:
Ковер – уж не ковер, а луг —
Цветут цветы, сверкают долы;
Прислушайтесь, – лепечет лес,
И бирюзовые глаголы
К нам ниспадающих небес.
______

Все это вспомню я, вздыхая,
Что рок меня от вас умчал,
По мокрым стогнам отъезжая
На Николаевский вокзал.

Зрю пафосские розы… Мне говорят: «Это – жабы».
От сладковеющих роз прочь с омерзеньем бегу.

Зрю – безобразная жаба сидит под луной на дороге.
«Роза», – мне говорят: жабу прижал я к груди.

Я попросил у вас хлеба – расплавленный камень мне дали,
И, пропаленная, вмиг, смрадно дымится ладонь…
Вот и костер растрещался, и пламень танцует под небо.
Мне говорят: «Пурпур». В него облеклись на костре.
Пляшущий пурпур прилип, сдирая и кожу, и мясо:
Вмиг до ушей разорвался черный, осклабленный рот.
Тут воскликнули вы: «Он просветленно смеется…»
И густолиственный лавр страшный череп покрыл.

Пришла… И в нечаемый час
Мне будишь, взметая напасти,
Огнями блистательных глаз
Алмазные, ясные страсти.

Глаза золотые твои
Во мне огневеют, как свечи…
Люблю: – изныванья мои,
Твои поцелуйные плечи.

Цветок струит росу.
Живой хрусталь в пруду.
Так жизнь, мою росу,
В живой хрусталь снесу…
С улыбкой в смерть пройду.

Вы – завсегдатай съездов, секций,
Авторитет дубовых лбов,
Афишами публичных лекций
Кричите с уличных столбов.

Не публицист и не философ,
А просто Harlequin Jaloux,
Вы – погрузили ряд вопросов
В казуистическую мглу, —

Вы томы утонченных мистик,
Нашедши подходящий тон,
Сжимаете в газетный листик,
В пятисотстрочный фельетон.

Корней Чуковский вас попрытче,
Ю. Айхенвальд пред вами тих;
Вы и не Нитче и не Фритче,
А нечто среднее из них.

Года вытягивая в строки
Крикливых мыслей канитель,
Вы – пестроногий, пестробокий
Бубенчатый Полишинель.

Первое мая!
Праздник ожидания…
Расцветись, стихия,
В пламень и сапфир!
Занимайтесь, здания,
Пламенем восстания!
Занимайтесь заревом:
Москва,
Россия,
Мир!

Испугав огромное
Становище
Каркающих галок и ворон,
Рухни в лес знамен,
Рухни ты,
Чугунное чудовище —
Александра Третьего раздутая, литая
Голова!

Первое мая!
Первое мая!
Красным заревом
Пылает Москва!

Вольные, восторженные груди,
Крикните в пороховое марево,
В возгласы и оргии орудий,
Где безумствуют измученные люди:
«На земле – мир!
В человеках – благоволение!
Впереди – Христово Воскресение…»

И да будет первое мая,
Как зарево,
От которого загорится:
Москва,
Россия,
Мир!

В лесе
Знамен,
Как в венце из роз,
Храбро встав
На гребне времен,
В голубую твердь
Скажем:

– «Успокойтесь, безвинные жертвы:
Христос
Воскресе.

(Христос Воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ
И сущих во гробех живот даровав)».

Первое мая!
Праздник ожидания…
Расцветись, стихия, в пламень и сапфир,
Занимайтесь, здания, заревом восстания.
Занимайтесь заревом:
Москва,
Россия,
Мир!

Июльский день: сверкает строго
Неовлажненная земля.
Неперерывная дорога.
Heпepepывные поля.
А пыльный, полудневный пламень
Немою глыбой голубой
Упал на грудь, как мутный камень,
Непререкаемой судьбой.

Недаром исструились долы,
И облака сложились в высь.
И каплей теплой и тяжелой,
Заговорив, оборвались.
С неизъяснимостью бездонной
Молочный, ломкий, молодой,
Дробим волною темнолонной,
Играет месяц над водой.
Недостигаемого бега
Недостигаемой волны
Неописуемая нега
Неизъяснимой глубины.

Ни «да», ни «нет»!..
Глухой ответ —
Над ливнем лет
В потухший свет.

Я погружен
В бессонный стон:
В безвольный сон
Глухих времен.

Ты, как вода,
Струишь туда —
В мои года —
Ни «нет», ни «да».

Тянулись тяжелые годы,
Земля замерзала… Из трещин
Огонь, нас сжигавший годами,
Теперь потухающий глухо,
Сиял средиземной жарою.

Гляжу: под ногами моими
В твердеющих, мертвенных землях —
Простертые, мертвые руки, —
Простертые в муке —
Умерших…

А небо, —
Как синие шали:
Алмазами
Страстными
Блещет.

И – снова земля отделилась;
И – синяя шаль: мои крылья.
И снова несут меня крылья
В когда-то постигнутый
Дорнах!

И – там,
В бирюзеющих землях,
В негреющих светочах, —
Дорнах!

Ты – там:
В розовеющих
Зорях,
В негреющих
Светах,
Как прежде…

Отдаться ль, как прежде,
Надежде —
Росе бирюзеющей,
Нелли?
……………….
……………….
Вставай, подымайся в пространстве
Трезвеющим светочем. Солнце!