Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений

На всех рыча мятежно,
Пред ним смирял я злость:
Он пахнул очень нежно,
Как с мозгом жирным кость.

Людьми нередко руган,
Он все ж со мной шалил,
И раз весьма испуган
Мальчишкою я был.

Опасную игрушку
Придумал навязать
Он мне на хвост: гремушку,
Способную пылать.

Дремал я у престола,
Где восседал король,
И вдруг воспрянул с пола,
В хвосте почуяв боль.

Хвостом косматым пламя
Восставил я, дрожа,
Как огненное знамя
Большого мятежа.

Я громко выл и лаял,
Носясь быстрей коня.
Совсем меня измаял
Злой треск и блеск огня.

Придворные нашлися, —
Гремушка вмиг снята,
И дамы занялися
Лечением хвоста.

Король смеялся очень
На эту дурь и блажь,
А все-таки пощечин
Дождался милый паж.

Прибили так, без гнева,
И плакал он шутя, —
Притом же королева
Была совсем дитя.

Давно все это было,
И минуло давно.
Что пахло, что дразнило,
Давно погребено.

Удел безмерно грустный
Собакам бедным дан, —
И запах самый вкусный
Исчезнет, как обман.

Ну вот, живу я паки,
Но тошен белый свет:
Во мне душа собаки,
Чутья же вовсе нет.

Мы – плененные звери,
Голосим, как умеем.
Глухо заперты двери,
Мы открыть их не смеем.

Если сердце преданиям верно,
Утешаясь лаем, мы лаем.
Что в зверинце зловонно и скверно,
Мы забыли давно, мы не знаем.

К повторениям сердце привычно, —
Однозвучно и скучно кукуем.
Все в зверинце безлично, обычно,
Мы о воле давно не тоскуем.

Мы – плененные звери,
Голосим, как умеем.
Глухо заперты двери,
Мы открыть их не смеем.

Высока луна господня.
Тяжко мне.
Истомилась я сегодня
В тишине.

Ни одна вокруг не лает
Из подруг.
Скучно, страшно, замирает
Всё вокруг.

В ясных улицах так пусто,
Так мертво.
Не слыхать шагов, ни хрустя,
Ничего.

Землю нюхая в тревоге,
Жду я бед.
Слябо пахнет по дороге
Чей-то след.

Никого нигде не будит
Быстрый шаг.
Жданный путник, кто ж он будет —
Друг иль враг?

Под холодною луною
Я одна.
Нет, невмочь мне, – я завою
У окна.

Высока луна господня,
Высока.
Грусть томит меня сегодня
И тоска.

Просыпайтесь, нарушайте
Тишину.
Сестры, сестры! войте, лайте
На луну!

В день Воскресения Христова
Иду на кладбище, – и там
Раскрыты склепы, чтобы снова
Сияло солнце мертвецам.

Но никнут гробы, в тьме всесильной
Своих покойников храня,
И воздымают смрад могильный
В святыню праздничного дня.

Глазеют маленькие дети,
Держась за край решетки злой,
На то, как тихи гробы эти
Под их тяжелой пеленой.

Томительно молчит могила.
Раскрыт напрасно смрадный склеп, —
И мертвый лик Эммануила
Опять ужасен и нелеп.

Я к ней пришел издалека.
Окрест, в полях, прохлада.
И будет смерть моя легка
И слаще яда.

Я взоры томные склонил.
В траву роса упала.
Еще дышу. Так мало сил.
Так жизни мало.

Туман восходит, – и она
Идет, так тихо, в поле.
Поет, – мне песнь ее слышна, —
Поет о воле.

Пришел. Она ко мне близка,
В ее очах отрада.
И смерть в руке ее легка
И слаще яда.

Белый мой цветок, таинственно-прекрасный,
Из моей земли, из черной ты возник,
На меня глядишь ты, нежный и безгласный,
И понятен мне безмолвный твой язык.

Ты возник из тьмы, моей мечте навстречу,
Ты зовешь туда, откуда вышел ты, —
Я твоим вещаньям не противоречу,
К твоему дыханью наклонив мечты.

День сгорал, недурно бледный
и безумно чуждый мне.
Я томился и метался
в безнадежной тишине.

Я не знал иного счастья —
стать недвижным, лечь в гробу.
За метанья жизни пленной
клял я злобную судьбу.

Жизнь меня дразнила тупо,
возвещая тайну зла:
Вся она, в гореньи трупа,
мной замышлена была.

Это я из бездны мрачной
вихри знойные воззвал
И себя цепями жизни
для чего-то оковал.

И среди немых раздолий,
где царил седой Хаос,
Это я своею волей
жизнь к сознанию вознес.

В чародейном, темном круге,
всё простив, что было днем,
Дал я знак моей подруге
тихо вспыхнувшим огнем.

И она пришла, как прежде,
под покровом темноты.
Позабыл я все вопросы,
и спросил я: «Кто же ты?»

И она с укором кротким
посмотрела на меня.
Лик ее был странно бледен
в свете тайного огня.

Вкруг нее витали чары
нас обнявшего кольца,
И внезапно стал мне внятен
очерк близкого лица.

Нынче праздник. За стеною
Разговор веселый смолк.
Я одна с моей иглою,
Вышиваю красный шелк,

Все ушли мои подруги
На веселый свет взглянуть,
Скоротать свои досуги,
Забавляясь как-нибудь,

Мне веселости не надо.
Что мне шум и что мне свет!
В праздник вся моя отрада,
Чтоб исполнить мой обет.

Всё, что юность мне сулила,
Всё, чем жизнь меня влекла,
Всё судьба моя разбила,
Всё коварно отняла.

«Шей нарядные одежды
Для изнеженных госпож!
Отвергай свои надежды!
Проклинай их злую ложь!»

И в покорности я никла,
Трепетала, словно лань,
Но зато шептать привыкла
Слово гордое: восстань!

Белым шелком красный мечу,
И сама я в грозный бой
Знамя вынесу навстречу
Рати вражеской и злой.

Дивитесь вы моей одежде,
Смеетесь: что за пестрота!
Я нисхожу к вам, как и прежде,
В святом обличии шута.

Мне закон ваш – нe указка.
Смех мой – правда без границ.
Размалеванная маска
Откровенней ваших лиц.

Весь лоскутьями пестрея,
Бубенцами говоря,
Шутовской колпак честнее,
Чем корона у царя.