Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

И сидели, в длинном строе,
Грустно-бледная семья * —
Жены, девы падшей Трои,
Голося и слезы лья,
В горе общем и великом
Плача о себе самих,
И с победным, буйным кликом
Дико вопль сливался их…
   «Ждет нас горькая неволя
   Там, вдали, в стране чужой.
   Ты прости, наш край родной!
   Как завидна мертвых доля!»

И предстал перед святыней —
Приноситель жертв, Калхас * ,
Градозиждущей Афине * ,
Градорушащей молясь,
Посейдона силе грозной,
Опоясавшего мир,
И тебе, эгидоносный
Зевс, сгущающий эфир!
   Опрокинут, уничтожен
   Град великий Илион!
   Долгий, долгий спор решен, —
   Суд бессмертных непреложен.
Грозных полчищ воевода,
Агамемнон, царь царей,
Обозрел толпы народа,
Уцелевшие от прей.
И великою тоскою
Дух владыки был объят
Много их пришло под Трою,
Мало их пойдет назад.
   Так возвысьте ж глас хвалебный!
   Пой и радуйся стократ,
   У кого златой возврат
   Не похитил рок враждебный!
Но не всем сужден от бога
Мирный, радостный возврат:
У домашнего порога
Многих Керы * сторожат…
Жив и цел вернулся с бою —
Гибнет в храмине своей!.. * —
Рек, Афиной всеблагою
Вдохновенный Одиссей…
   Тот лишь дом и тверд и прочен,
   Где семейный свят устав:
   Легковерен женский нрав,
   И изменчив, и порочен.
И супругой возвращенной
Снова счастливый Атрид * ,
Красотой ее священной
Страстный взор свой веселит.

Злое злой конец приемлет!
За нечестьем казнь следит —
В небе суд богов не дремлет!
Право царствует Кронид * …
   Злой конец началу злому!
   Право правящий Кронид
   Вероломцу страшно мстит —
   И семье его и дому.
Хорошо любимцам счастья, —
Рек Аякса брат меньшой * , —
Олимпийцев самовластье
Величать своей хвалой!..
Неподвластно высшей силе
Счастье в прихотях своих:
Друг Патрокл * давно в могиле,
А Терсит * еще в живых!..
   Счастье жеребия сеет
   Своевольною рукой.
   Веселись и песни пой
   Тот, кого светило греет!
Будь утешен, брат любимый!
Память вечная тебе!..
Ты — оплот несокрушимый
Чад ахейских в их борьбе!..
В день ужасный, в день кровавый
Ты один за всех стоял!
Но не сильный, а лукавый
Мзду великую стяжал… *
   Не врага рукой победной —
   От руки ты пал своей…
   Ах, и лучших из людей
   Часто губит гнев зловредный!
И твоей теперь державной
Тени, доблестный Пелид * ,
Сын твой, Пирр * , воитель славный,
Возлияние творит…

«Как тебя, о мой родитель,
Никого, — он возгласил, —
Зевс, великий промыслитель,
На земле не возносил!»
   На земле, где все изменно,
   Выше славы блага нет.
   Нашу персть — земля возьмет,
   Имя славное — нетленно.
Хоть о падших, побежденных
И молчит победный клик,
Но и в родах отдаленных,
Гектор, будешь ты велик!..
Вечной памяти достоин, —
Сын Тидеев * провещал, —
Кто как честный, храбрый воин,
Край отцов спасая, пал…
   Честь тому, кто, не робея,
   Жизнь за братий положил!
   Победитель — победил,
   Слава падшего святее!
Старец Нестор * днесь, маститый
Брашник, кубок взяв, встает
И сосуд, плющом обвитый,
Он Гекубе * подает:
«Выпей, мать, струи целебной
И забудь весь свой урон!
Силен Вакха сок волшебный,
Дивно нас врачует он…»
   Мать, вкуси струи целебной
   И забудь судеб закон.
   Дивно нас врачует он,
   Бога Вакха дар волшебный.
И Ниобы * древней сила
Горем злым удручена,
Соку дивного вкусила —
И утешилась она.
Лишь сверкнет в застольной чаше
Благодатное вино,
В Лету * рухнет горе наше
И пойдет, как ключ, на дно.

   Да, пока играет в чаше
   Всемогущее вино,
   Горе в Лету снесено,
   В Лете тонет горе наше!
И воздвиглась на прощанье
Провозвестница жена * ,
И исполнилась вещанья
Вдохновенного она;
И пожарище родное
Обозрев в последний раз:
«Дым, пар дымный, все земное,
Вечность, боги, лишь у вас!
   Как уходят клубы дыма,
   Так уходят наши дни!
   Боги, вечны вы одни, —
   Все земное идет мимо!»

Смотри, как на речном просторе * ,
По склону вновь оживших вод,
Во всеобъемлющее море
За льдиной льдина вслед плывет.
На солнце ль радужно блистая,
Иль ночью в поздней темноте,
Но все, неизбежимо тая,
Они плывут к одной мете * .
Все вместе — малые, большие,
Утратив прежний образ свой,
Все — безразличны, как стихия, —
Сольются с бездной роковой!..
О, нашей мысли обольщенье,
Ты, человеческое Я,
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?

О, как убийственно мы любим * ,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя…
Год не прошел — спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.
Ты помнишь ли, при нашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески-живой?
И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья…
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло…
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..

Не знаю я, коснется ль благодать *
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
   Пройдет ли обморок духовный?

   Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
   Мне благодатью ты б была —
Ты, ты, мое земное провиденье!..

Лист зеленеет молодой —
Смотри, как листьем молодым
Стоят обвеяны березы
Воздушной зеленью сквозной,
Полупрозрачною, как дым…
Давно им грезилось весной,
Весной и летом золотым, —
И вот живые эти грезы,
Под первым небом голубым,
Пробились вдруг на свет дневной…
О, первых листьев красота,
Омытых в солнечных лучах,
С новорожденною их тенью!
И слышно нам по их движенью,
Что в этих тысячах и тьмах
Не встретишь мертвого листа!..