Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

Печатается по тексту на телеграфном бланке, но с выделением двух стихотворных строк, хотя на бланке — три строки, без деления на стихи и без знаков препинания. Над текстом — запись о подаче из Петербурга 12 апреля 1864 г. в 11.30 и о получении в 6 часов; внизу подпись «Тютчев». На оборотной стороне — адрес: «Москва. Николаевский дворец. Фрейлине Тютчевой».

Датируется 12 апреля 1864 г. на основании пометы в телеграмме.

Стихи были посланы Тютчевым дочери Дарье (второй дочери от первого брака) в день ее рождения. Родилась 12 апреля 1834 г. в Мюнхене, где и прошло ее детство. В 1845–1851 гг. она воспитывалась в Смольном институте, затем жила в семье отца. В 1858 г. стала фрейлиной императрицы Марии Александровны.

В письме от 8/20 сентября 1864 г. Тютчев писал ей: «…если б что и могло меня подбодрить, создать мне по крайней мере видимость жизни, так это сберечь себя для тебя, посвятить себя тебе, мое бедное, милое дитя, — тебе, столь любящей и столь одинокой, внешне столь мало рассудительной и столь глубоко искренней, — тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, мое бедное дитя, осталась неутоленной. Ах, да, если бы я мог <���…> быть чем-нибудь в твоей жизни, создать тебе по крайней мере некое обманчивое подобие жизни в пустоте и тщете твоего существования, так вот, может статься, — это и меня вывело бы из того безнадежного оцепенения, в коем я нахожусь и которое лишает меня даже способности подыскать слова для его выражения. Одним словом, я желал бы, дочь моя, чтобы эти оставшиеся во мне осколки жизни души и сердца, ни к чему более не пригодные, были пригодны тебе…» ( Изд. 1984. Т. 2. С. 271). ( Ф. Т. ).

Автографы (2) — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 8. Л. 1–1 об.; ИРЛИ. № 16959. Л. 3.

Списки — Эрн. Ф. Тютчевой ( Муран. альбом. С. 121); Альбом Тютч. — Бирилевой (с. 32), сделанный рукою владелицы альбома; РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 100; Альбом Тютчевой (с. 181). В первых трех списках отсутствует последняя строфа.

Первая публикация — РВ. 1865. Т. LV. № 2. С. 686, дата: «Женева, 11-го (23-го) октября 1864 г.», подпись: «Т…». Затем — Изд. 1868. С. 201, дата: «11-го октября 1863 г.», заглавие «Женева»; Изд. СПб., 1886. С. 265, дата: «Женева, окт. 1864»; Изд. 1900. С. 267, дата: «(Октябрь) 1864. Женева», причем во всех трех собраниях без последней строфы.

Печатается по автографу РГБ. См. «Другие редакции и варианты». С. 297 * .

Автограф РГБ беловой, на двух страницах, чернилами. Представляет собой лист, сложенный вдвое. На первой странице строфы 1, 2, на обороте — 3, 4. Строфы отчеркнуты. Помимо «Утихла биза… Легче дышит» (Л. 1–1 об. под № «I») на листе записаны стих. «О, этот юг, о, эта Ницца…» (л. 2, «II») и «Весь день она лежала в забытьи…» (л. 2 об., «III»). Данный лист прилагался к письму Ф. И. Тютчева А. И. Георгиевскому из Ниццы от 13 (25) декабря 1864 г. (см. ниже). На листе пометки рукой неизвестного лица синим карандашом: отчеркнута последняя строфа и написано: «нет в изд. 1868 г. <���нрзб.>». В качестве заглавия: «(В Женеве 11/23 октября 1864)». В 1-й строке «легче» со строчной буквы, во 2-й строке «Женевских» с прописной.

Автограф ИРЛИ на двух страницах, беловой, чернилами. На первой странице строфы 1–3, на обороте — 4. Строфы отчеркнуты. В качестве заглавия: «Женева. 11/23 октября 1864». 1-я строка: «Утихла биза — легче дышит». В 8-й строке вариант «Их ветхость пышную лелеет». Множество тире: в конце строф (4-я, 8-я и 16-я строки) и строк (10-я, 13-я и 14-я строки).

В трех первых списках дата вместо заглавия: «Женева 11-ое октября 1864». В четвертом списке РГАЛИ (ед. хр. 55) дата та же, но после текста. Он, по-видимому, сделан с публикации, т. к. в 1-й строке: «буря» вместо «биза».

Датируется 11/23 октября 1864 г.

В публикации РВ дата также перед текстом, однако графически смещена вправо, т. е. ей придан статус именно даты, а не заглавия. Текст соответствует автографу РГБ. В 1-й строке: «буря» вместо «биза». См. воспоминания А. И. Георгиевского, сотрудника редакции: «…здесь была сделана единственная и несущественная перемена, а именно местное наименование северной бури «биза» заменено более понятным для большинства русских читателей словом «буря»…» ( ЛН-2. С. 131). В таком же виде стихотворение вошло в Изд. 1868, Изд. СПб., 1886, Изд. 1900.

Посвящено памяти Е. А. Денисьевой, о ее могиле на Волковом кладбище в Петербурге говорится в последней строфе. Написано в Женеве, в заграничной поездке, предпринятой Ф. И. Тютчевым после смерти Е. А. Денисьевой, в 1864 г., и было прислано в письме А. И. Георгиевскому из Ниццы от 13 (25) декабря 1864 г. для публикации в РВ ( ЛН-2. С. 128). См. также запись из дневника М. Ф. Тютчевой от 11/23 октября 1864 г.: «Превосходная погода <���…> Все пошли слушать Mermillot <���…> Папа́, вернувшись, продиктовал мне стихи <���…> Горы были видны, как на ладони» ( ЛН-2. С. 359).

По замыслу Тютчева, стихотворение должно было открывать цикл, в который помимо него входили «О, этот юг, о, эта Ницца…» и «Весь день она лежала в забытьи…». Позднее, в письме от 3 (15) февраля 1865 г. Тютчев отправил новую «пьесу» — «Как хорошо ты, о море ночное…» (см. коммент. С. 499). В февральской книжке РВ все 4 стихотворения были опубликованы, однако порядок отличался от авторского. По выражению А. И. Георгиевского, «принят был порядок строго хронологический» ( ЛН-2. С. 131). В 3-х из 4-х стихотворений, опубликованных в РВ , дата и место написания предваряли текст, что придавало всему циклу характер путевых заметок, лирического дневника. Первоначально Тютчев планировал поставить свое полное имя под подборкой, считая это данью памяти Е. А. Денисьевой, однако А. И. Георгиевский и М. Н. Катков убедили его не делать этого. Публикация в РВ подписана «Т…». См. «Из воспоминаний А. И. Георгиевского» ( ЛН-2. С. 126–131).

Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой «К.!» (Красота!) и подчеркнул строку 8 ( ТЕ. С. 147).

Вяч. Иванов в статье «Символика эстетических начал» (ж. «Весы». 1905. № 5) цитирует стихи 9-12 для иллюстрации следующей мысли: «Возвышенное» в эстетике поскольку оно представлено восхождением, по существу своему выходит за пределы эстетики, как феномен религиозный. В нем скрыта символика теургической тайны и мистической антиномии, чья священная формула и таинственный иероглиф: «богоносец — богоборец». <���…> Богоборческий и богоносный пафос восхождения разрешается в жертвенное свершение. Это — пафос трагедии; она же есть жертвенное действо» (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 824).

В. Брюсов в статье «Ф. И. Тютчев. Критико-биографический очерк» ссылается на те же стихи, также говоря о роли природы в поэзии Тютчева, выходящей за рамки непосредственно эстетического: «Стихи Тютчева о природе — почти всегда страстное признание в любви. Тютчеву представляется высшим блаженством, доступным человеку, — любоваться многообразными проявлениями жизни природы. <���…> И не только «блаженство», «прелесть», «обаяние» видит Тютчев в явлениях природы, но и нечто высшее, чем человеческая жизнь, нечто божественное, святое. <���…> Монблан кажется ему «откровеньем неземным»…» ( Изд. Маркса. С. 26–27).