Константин Фофанов - Полное собрание стихотворений

Февраль 1911

Повеял ветер с запада,

Растет волна студеная,

Идет, гудет холодная,

Балтийская волна.

Несутся громом выстрелы

Oт Петроградской крепости,

Проснулись люди бедные,

Столичные, от сна.

Повеял воздух с запада.

Столица ошалелая

Полна молвой и модами

И криками: “Виват!”

Вставайте, наши кормчие,

Вожди вставайте смелые,

Проснись и бодрствуй, праведный

Рабочий, друг и брат!

Несем для вас мы верные

Скрижали вдохновенные -

Хранить вас в многотрудные

Немые времена.

И пусть, как в дни крещенские,

Омоет правдой вечною,

Своею чистой влагою

Народная волна!

Апрель 1911

Мелькают, как птицы, моторы

И пыль на дороге кружат,

И слепнут прохожего взоры,

И кажется, камни дрожат.

Под бешеный ритм завыванья

Во тьме исчезают густой -

То милые в шляпках созданья,

То с важною миной герой.

Горды молньепышущим лётом,

Напыщенны блеском своим,

Жизнь, чуждую горьким заботам,

Они расточают, как дым.

И хочется крикнуть: куда вы?

В погоню ль безумных страстей,

В погоню ль безумной забавы

Иль к плахе позорной своей?…

1 мая 1911

В Японии, под небом раскаленным,

Трудился день и ночь в каменоломне

Каменотес; он старился в работе,

А, ни богатств, ни почести, ни славы

Не наживал тяжелыми трудами.

И много раз в безмолвном мраке ночи,

В часы бессонниц он мечтал о счастье

И много раз завидовал богатству,

Когда ему случайного доводилось

Кортеж вельможи знатного увидеть.

Как он хотел возлечь бы горделиво

На затканные золотом носилки,

Под яркий пурпур зонтиков широких!

И тайно он молился небесам…

И небеса услышали молитву:

И раз, уснув простым каменотесом,

Проснулся он властительным царем.

Его рабы душистыми водами

Опрыскали и легким опахалом

С его лица докучных мух согнали

И, возложив на пышные носилки,

По городу смиренно понесли.

Был душный день. Палило зноем солнце,

Деревья никли пыльною листвой;

От каменных строений, как от печки,

Тепло струилось; гладь реки зеркальной

Расплавленным сверкала серебром;

Пыль золотя, слепило очи солнце,

Недвижным блеском в воздухе, разлившись.

Уже семь суток не было дождя;

Уже семь суток солнце так палило!

Напрасно царь из звонкого кувшина

Прохладным зельем смачивал гортань;

Его рабы напрасного помавали

Над головой венчанной веерами

Зеленых пальм, – царя томило солнце

И жгло гортань и ослепляло взор.

Он солнцу стал завидовать и думал:

“Как хорошо бы на небе далеком,

В безбрежном море синего эфира

Бросать лучи и быть непобедимым!

О небеса, зачем я не светило!”

И небеса услышали молитву…

И раз, уснув царем под балдахином.

Резного ложа, поутру вставал он

В мерцании багровом на востоке

Средь сонма звезд, бледнеющих пред ним.

Он солнцем стал, и от его дыханья

Лилось тепло, лучами исходя;

И взор его блистающий и жгучий

Проникнул в рощи сквозь густые кедры,

Затрепетал на зыби океана

И сжег пески безжизненных пустынь.

Он, из зерна пшеницы вывел колос,

Из желудя – величественный дуб,

Душистым соком брызнул в ананасы

И отвердил кокосовый орех.

Но вот однажды воздух, утомившись

Тяжелым зноем, стал сбирать от моря

И от озер, разлившихся широко,

Прохладный пар, и быстро беглый ветер

Сгустил пары в седые облака;

И облака сплотились грозного в тучи,

Диск солнечный скрывая от людей.

И не могло пробить лучами солнце

Воздушную броню тяжелой тучи

И с горькою воскликнуло досадой:

“Бессильно я пред тучею бродячей!

О небеса, зачем я только солнце,-

Не лучше ль быть властительницей-тучей!”

И небеса услышали молитву…

И раз, зашедши алою зарею,

Наутро солнце разлилося в тучу.

Как черное руно овцы гигантской,

Седая туча двигалась по небу

И ткала тени в воздухе сгущенном,

И двигала сердито главы пальм.

И вот она нахмурилась ужасней:

В ее волнистых змеевидных складках

Сверкнул язык мигающей стрелы,-

Так блещет взор из-под ресницы грозной…

И грянул гром, и звучно град запрядал,

Клоня колосья рисовых полей.

Взметнулась пыль по вспыхнувшей пустыне,

Надулися зоба челнов крылатых,

Запенилися воды океана;

И стаей львов серебряных с рычаньем

Они ползли к задумчивой скале,

Которая спокойно возвышалась

У берегов разъяренного моря,

Как бы смеясь над бешенством волны.

И вспыхнула суровее стихия,

Увидя мир скалы непобедимый,

И, как котел, огнями разогретый,

Метнулись волны злые океана

И на скалу с размаху набежали,

Но не могли слизнуть они скалу.

И, в бешенстве раскатываясь громом,

Сказала туча в зависти дрожащей:

“О небеса! зачем я не скала!”

И небеса услышали молитву…

Медлительно умчавшаяся туча

Проснулася гранитною скалою.

И вот скала, в оцепененьи смутном

Вперивши взор на землю и на небо,

Заметила, что у ее подножья

И день и ночь какое-то созданье,

Едва-едва заметное вершине,

Стучит тяжелым молотом, как будто

Добиться слова хочет от гранита.

И чувствует скала, что с каждым годом

Она худеет, что гранит подножья

Болит от ран, что с каждым днем слышнее

И тяжелей удары молотка.

И думает скала в оцепененьи:

“О небеса, зачем я прозябаю!

И, чувствуя у ног своих тяжелых

Ужасного врага, я не могу

Ему ответить местью роковою!

Меня не в силах сокрушить прибой;

Могучих волн не в силах уязвить

Живучие и злые крокодилы,

Лизавшие гранит моей подошвы;

И коршуны, воздушные тираны,

Не в силах грудь мне расклевать, а это

Ничтожное и злое существо

Меня с годами силится разрушить…

О небеса! зачем я не оно!”

И небеса услышали молитву…

Проснулася скала – каменотесом

В убогом шалаше на жестком ложе.

Лучи зари приветно проникали

Сквозь желтую солому ветхой кровли,

И вспомнил всё седой каменотес.

Он вспомнил дни, когда он, недовольный,

Завидовал могуществу и славе.

Как был царем, и тучею, и солнцем,

Как, наконец, дремал скалой недвижной

И как опять он стал каменотесом.

И, вспомнив все, он труд благословил;

И, молот взяв в мозолистые руки,

Промолвил он с задумчивой улыбкой:

“У каждого могущество свое!”

Июль-ноябрь 1885

Как причастница нарядна,

Вся в снегу, как в чистой шали,

Дремлет липа молодая

В очарованной печали.

Перед нею дуб, как старец,