Людмила Кулагина - Да будет день!

Жара. Пчела стремится к сотам.
И пух летит в глаза и в нос.
Жара и в розницу и оптом,
И на прохладу вырос спрос.

Цветёт акация у дома,
И липа набирает цвет.
И в теле – летняя истома,
И ранний сладостен рассвет.

Июньский кот в лохматой шкуре
Лениво дремлет целый день,
Поест, спросонок помурмурит,
И снова – в коридор иль в тень.

И в ожидании зарплаты
И долгожданных отпусков,
Мы ставим наскоро заплаты
На душу – лета из кусков.

Что дождь? – Явление природы.
Вода, небес холодный душ.
Но почему ж так сильно от погоды
Зависит состоянье наших душ?

Как свет и тень меняют настроенье!
Когда не видно солнца из—за туч,
Способен сердца изменить биенье
Пробившийся сквозь сумрак слабый луч.

Вернулось снова лето к нам, а осень
С приходом пусть немного подождёт.
Её повременить ещё попросим,
Хоть знаем, с неизбежностью придёт.

И у неё припасены сюрпризы:
Плодов разнообразие и вкус,
И золото листвы, как в церкви ризы,
И стаи птиц – мечты людской искус.

В бутылях бродят, созревают вина
Из местных «изабелл», из тёрна, слив,
Чтоб скрасить дней пожухлую рутину,
Чтоб организм к зиме был терпелив.

Готовлю исподволь себя к терпенью,
И книги – пищу – загодя уму.
Пока же летних птиц я слышу пенье,
И осень торопить мне ни к чему.

В этот вечер, промозгло—туманный,
В расплывчатом свете огней,
Представляется жалким обманом
Всё, что жизнь и что связано с ней.

Редкий путник. Промокшие ноги.
Капель блеск, крики галок в лесу,
След машины на грязной дороге, —
В этот вечер с собой унесу.

Пришла зима. А с ней – пурга—метель.
Зарозовели щёки от мороза.
И белая крутнулась карусель,
Неся привычные досады и угрозы.

Застыла жизнь в деревьях и кустах.
Сковало реку ледяным покровом.
Сквозняк гуляет в бывших людными местах.
Одно спасенье – под домашним кровом.

Залечь бы с книгою хорошей на диван,
Но что—то поскучнели разом книги.
И что в них, в книгах? – Слов игра, обман.
Воображенья плод, а, фигурально, – «фиги».

А включишь радио – источник новостей, —
Пугнёт то катастрофою, то взрывом.
И обсуждая темы слухов и вестей,
Мы шутим о себе невесело, с надрывом.

И первою приходит мысль – сбежать.
Куда? Зачем? И кто нас ждёт, «совковых»?
Нет рая на земле. Нам остаётся ждать,
Как приговора узник ждёт в оковах.

Лишь милость Божия дарýет нам покой, —
Его искать напрасно в странах дальних.
Наш крест – любить свою страну такой
Любовью странною. Исход любви – летальный.

Слава Тебе, Господи!
Дожили до весны!
Будто бы сбываются
Сладостные сны.

Сны опять сбываются:
На дворе теплынь.
Холод забывается
И души полынь.

Травки тянут к солнышку
Стебли—лепестки.
Птички чистят пёрышки.
Проснулись мотыльки.

Голубой подснежник
Светит тут и там.
В сердце зреет нежность
К людям и котам.

Кот обнюхать ветку
Томно подойдёт.
Глазки, как конфетки,
И во взгляде – мёд.

Ловкая синичка
Семечку крадёт.
Засвистели птички:
К нам весна идёт!

Кустикам фиалковым
Радуется глаз.
Хорошо бы, дай—то Бог, —
Не в последний раз.

Июль. Рассвет. С утра слова легки,
Как облака; слагаются в стихи.
И так же, как они, причудливо сплетаются
И в небе незаметно растворяются…

Вот поднимается над речкою туман.
Свистит пичуга, и собака где—то лает.
Не день, а просто сказочный обман!
И солнце, нестерпимо яркое, пылает.

«Макушка лета» радует теплом.
И земляникой пахнет рынок, и грибами.
И среди водорослей правя путь веслом,
По лету лодка жизни проплывает.

Бродила, впитывая осень.
Трав выцветающий ковёр
Теперь уже никто не скосит,
И падает созревший тёрн.

В аллеях непривычно пусто.
Желты, прозрачны тополя.
Летит листва, и ею густо
Усыпана вокруг земля.

Как бледен цвет осенней мальвы.
Краснеют яблоки в окне.
И уходить отсюда жаль мне —
Ведь часть меня в осеннем дне.

Голубое небо,
Синяя река.
Колесницей Феба
Смяты облака.

Мост висит подвесный.
Бегуны бегут.
В день такой чудесный
Чувства сами лгут.

Чёрный кот с обрыва
Смотрит, щурясь, вниз.
Воробей крикливый
Прыгнул на карниз.

Рядом у дороги
Валят старый дом, —
Уношу я ноги:
Пыль стоит столбом.

Редкий лист в аллее
Средь нагих ветвей.
А вдали желтеют
Маковки церквей.

Пролетит ворона,
Крылья распластав.
Под худую крону
Сяду я, устав.

Суету, разлуки,
Всё забыв, гляжу.
Не изведав скуки,
Долго так сижу.

Но темнеет небо,
Гаснут лес, река,
Колесница Феба
Скрылась в облаках.

Всё вокруг линяет,
Дождь на берегу.
Ветер подгоняет.
Я почти бегу.

Вот фонарь разбитый,
Мостик и гранит,
Чей—то знаменитый
Бюст на нём стоит.

Дальше – остановка.
Мимо, вся дрожу.
Дверь. Застряв неловко,
В здание вхожу.

Здесь темно и сухо,
И покой разлит.
Сонная старуха
На часах сидит.

Лестницей ажурной
Наверх поднимусь.
Комплимент дежурный
Вспомню и споткнусь.

Ах, какое небо
Было и река!
Миг ушел, как не был,
Утонул в веках…

Природа стоит, ни жива, ни мертва,
Застыв в ожидании близкого солнца.
Спит в почках, как будто царевна, – листва,
И ждёт, когда соки в движение тронутся.

И корни напоит, оттаяв, земля,
И птицы засвищут в преддверье бессонницы,
И вновь оживут и леса, и поля.
И я повторю: потерпи, будет солнце…

Я ни о чём не мечтаю,
И ничего не прошу.
Рада и птичьей стае,
И своему «шалашу».

Холодно ль, колос зябнет,
Жарко ли – всё благодать.
Летом согретый зяблик,
Так не хочу я страдать.