Людмила Кулагина - Под сенью осени

Дно моря, сад и бабочек в саду,
Улитку на цветке, кота, совёнка…
Как славно, взрослую отбросив ерунду,
Побыть хоть чуть творцом миров–ребёнком.

Запах нектара, вкус мёда во рту.
Что–то с душою творится. –
Липы цветут! Это липы цветут!..
Или мне всё это снится?..

Воздух под липами свеж и душист, –
Пей из лазурной криницы. –
Льётся янтарный напиток души,
Райские свищут в ней птицы.

Липовый цвет: мириады огней –
Звёздочек стали светиться
В зелени нежной душистых аллей.
Пчёлы летят к ним и птицы.

Каждая звёздочка, как звездолёт,
В небо в закрылках стремится.
Ветер с собою в лазурь позовёт,
Кружит листочек, как птица.

Крýжится в памяти липовый цвет.
Как голове не кружѝться:
Лип в золотистом цвету уже нет,
Зёрна вобрали в себя звёздный свет.
Мне с сентябрём бы ужиться…

Когда мы были Ангелы, мы знали
Чужие души, страны, языки,
И тайну тайн – наследников Граáля [33],
Но – люди мы, и нам теперь близки

Дома–ячейки в выцветших обоях,
Машины, дачи, «баксы» [34], «крутизна»,
И новости последние, из коих
Мы узнаём: «пополнилась казна»,

«Тучнеет скот», и «расцветают нивы»,
И кто–то уж скопил свой миллиард.
Но в целом человек не стал счастливым,
И вряд ли счастлив даже «авангард».

И нам всегда нужна всего лишь малость,
Чтоб стать счастливым в жизни наконец:
Мешают нам болезни, бедность, старость,
Любовь неразделённая сердец.

И в поисках утраченного рая
Стремимся, кто в Тибет, кто на Балѝ.
Заветным мнится рай чужого края,
Но где же тот, кто рай познал Земли?..

Их нет средь нас, наследников Граáля.
Чужие манят, но обманут города.
Когда б мы были Ангелы, то знали:
Рай – в нашем сердце есть и был всегда.

Сколько потерь позади и утрат!
Сколько скорбей впереди ещё будет!
Где вы, мои мама, папа и брат?
Где ваши чувства и судьбы?..

Где отпечатан ваш жизненный путь? –
В сердце родных и знакомых?..
Память напрасно стремится вернуть
Вас и тепло ваших комнат.

Горе, вину, сожаленье и боль
Время, как водится, лечит,
Точит ткань смерти забвения моль,
Чтобы живым стало легче.

Но вдруг откроешь шкатулку, прочтёшь
Письма – посланья «оттуда»,
И на мгновенье от боли замрёшь, –
Господи, как станет худо!..

Сердце пронижет забытая боль, –
Будто не шли годы вовсе!
Письма, открытки их, словно пароль –
Пропуск в ту горькую осень…

На плите в чудо–печке – «шарлóтка» [35],
В «турке» – тёмный «напиток богов» [36].
За окном – осень в лодке–пилотке
Держит стражу пустых берегов.

В доме пахнет кофейною гущей,
Чуть–чуть – грустью тускнеющих лет.
Пахнет яблоко райскою кущей
В звёздных дебрях туманных планет.

Светит яркий «китайский фонарик» [37]
Апельсиновым спелым огнём.
Столько солнечных красок мне дарит
Осень тихим несýетным днём.

К пóлдню небо от туч прояснилось.
Ветер выплеснул в синь молока.
Лето снова на время вернулось.
Лебедями плывут облака.

Доцветают душистые флоксы.
Бус рябин не касался мороз.
Осень жизни свои парадоксы
Преподносит цветком поздних роз.

Лист кленовый летит прямо в руки, –
Я его, как ладошку [38], ловлю.
На пожатье осенней разлуки
Не «прощай» я скажу, а «люблю».

Я люблю тебя, ранняя осень,
Твой последний златой карнавал,
И смолистость пахучую сосен,
И цветистый плодов твоих бал.

Я люблю тихий свет твоих рощиц,
И шуршанье листвы под ногой,
И берёз твоих тающих мощи, –
Знаки осени, мне дорогой.

Как щедры твои, осень, даянья,
Как светла твоя ранняя грусть,
И щемящая боль расставанья
Не затмит красоты твоей пусть.

И листочком прозрачным, и цветом [39],
Стаей птиц, открывавшей отлёт,
Будто шепчешь: прощайся же с летом.
Всё проходит, и это пройдёт…

Сыплет Зима свой пуховый снежок, –
В шапочках пуха рябинки, –
Лепит сугроб – снеговой пирожок
С хрупкой начинкой из льдинки.

Пахнет декабрь чуть морозной сосной,
Свежей смолистой иголкой,
И волшебством незатейливых снов,
И мандарином под ёлкой.

В окнах витрин и домов – светлячки
Радуг–гирлянд новогодних,
Детской наивной мечты маячки,
Радости звёзд путеводных.

Сквозь целлофаны фольгою блестят
Детского счастья облатки.
И свиристели на ветках свистят
Что–то про рай этот сладкий.

Ёлка в свой мáнит загадочный мир,
В блеске шаров и игрушек,
С музыкой сфер, хороводами игр,
С мишкой под нею из плюша.

Снежные бабы на улице ждут,
Глаз – уголёк, нос – морковка.
Праздником пахнет домашний уют
И пирогами – духóвка.

Искорки брызжут бенгальских огней,
Синее небо – в алмазах.
И серпантин вьётся сказочных дней:
Счастье так пóлно и сразу.

Катятся саночки детства с горы –
Памяти снежной причуды.
Жаль, не вернуть никогда той поры, –
Дней, когда верилось в Чудо…

Я чуть не опоздала на автобус –
На наш отечественный «фирменный» «ЛиАЗ».
Обычный с виду, для меня – особый:
Возница–арендатор в нём – «Пегас».

И то не аллегория поэта, –
Вещал о том плакатик на стекле.
Сквозь стёкла меня грело «бабье лето»,
И я не помнила о грусти бабьих лет.

В салоне, как всегда, битком народу.
Мне любопытно было: кто есть кто?
Я изучала внешность и «породу»,
И увлекло меня занятье то.

Курносая девчоночка забавно
Так лобик морщила, разглядывая нас,
И мамке копия так улыбалась славно,
Светясь песочным светом тихих глаз.

Соседка справа – модная девица,
Была красива: чем не Наталѝ? [40]
Она взирала с Олимпийских гор на лица,
Скрывая туфельку, «черпнувшую» земли.

На остановке в дверь проникло Лето –
С копною рыжих, натуральнейших волос.
С глазами – василька и неба цвета! –
Откуда чудо рыжее взялось?..
«Пегас», призванья местного, земного,
Был часть «конюшни» типа «ООО» [41],
Но для меня он – весточка от Бога,
А не простая лошадь «и – го – го».