Михаил Лифшиц - Толга

По ходу речи, восхищаясь Саввой,
Сережа повернул чуть-чуть направо,
Потом он взял немножечко левей…
Повез ее в Абрамцево, в музей.

Экскурсовод, ученая девица,
Принять двоих успела согласиться,
И хорошо, совсем не нужно ждать.
Сергей с Татьяной стали догонять.

А вот их группа, человек пятнадцать.
Две пары тут же стали обниматься.
Двух пацанов отшлепали мамаши,
И те как будто сразу стали старше.

Один мужчина вытащил тетрадку,
Раскрыл ее, переложил закладку,
И после пункта «Ясная Поляна»
Вписал: «Абрамцево. Экскурсовод Светлана».

Да, весело глядеть по сторонам,
Но засветло доехать нужно нам!
Я вас отвлек последнею главой,
А надо все же думать головой:

Ну, не в музей же он ее повез!..
Опять задержка – сдох бензонасос.
Какой пустяк для нашего водилы —
За час железку эту заменил он.

В машину снова и в дальнейший путь,
Хотим же мы до цели дотянуть!
«Ну и мужчина! – думала Татьяна. —
Умелый, интересный и не пьяный…»

Теперь она уже сидела рядом,
Смотрела не таким потухшим взглядом,
Сказала: «Тут удобнее и выше,
Там безопаснее, но очень близко крыша…»

Сергей Ильич, чужим увлекшись делом,
Старался, чтоб она повеселела.
В уме прикидывал: «Коль не случится бед,
То можно задержаться на обед.

Вон, Переславль Залесский в стороне,
Да и Ростов подходит нам вполне.
Свожу ее в хороший ресторан!
Как раньше не додумался, болван?!»

А мой герой и впрямь ведь был болваном,
Не надо бы ходить по ресторанам!
Мог умный человек сообразить бы —
Совсем не так готовятся в обитель!

Не тот монах, не пьет кто и не ест.
Не тот монах, кто слепо любит крест.
А тот, кто среди суетных идей
Себя спасает и других людей!

А тут тебе экскурсии, пиры,
Быть может, даже элемент игры.
Он вместо надлежащего напутствия,
Что говорить, сбивал Татьяну с курса…

Уж Ярославль виден в отдаленье,
Последний пункт – и полчаса до цели. Но солнышка коснулся горизонт.
Приехать ночью, есть ли здесь резон?

Вот так всегда, здесь – час, там – полтора.
Куда тут ехать – ночевать пора!
Но ведь ночевка не входила в планы.
Сейчас поехать? Или завтра, рано?

В ноч иввалиться в тихую обитель?..
Стучать в ворота? Всех перебудить их?
«Нет, нет, ночуем здесь», – решил Сережа.
И Таня с этим согласилась тоже.

Нашли отель, автомобиль пристроен,
А для людей – приличные покои.
Все оформленье – несколько минут,
Казалось, будто их в отеле ждут!

(Нет, не привыкну, видно, я вовек,
Что может так обычный человек
В гостинице остаться на ночлег.
Приветствую тебя, грядущий век!)

Лишь разместились, Таня постучала,
Они попили чаю для начала,
И вот слились две разные струи.
Им вместе – сто, и как они могли!

Не думайте, что страсти роковые
Бушуют до семнадцати годов!
Вы, лысые, пузатые, седые,
Вас ждет еще такое, будь здоров!

Конечно, объяснить одной лишь страстью
Порыв Татьяны, в общем, в нашей власти.
И все ж замечу, честным быть желая,
Возможна здесь тенденция другая:

Ведь всякий смертный, стоя на краю,
Охотнее воскликнет: «Я люблю!»
И отойдет от кромки, от барьера…
От вышки парашютной, для примера…

С утра, покинув общую постель,
Сергей еще на день продлил отель,
Чуть задержался около буфета,
Где выпил рюмку водки с винегретом,

Вернувшись в номер, Таню не нашел,
Решил, что это даже хорошо,
И томно растянулся на диване,
Подумав: «Мама знала все заранее!»

А где же Таня, Господи, прости?
Неплохо бы теперь ее найти.
Вот, в номере своем рыдает Таня:
Уж цель высокая ее не привлекает.

«Я не достойна звания монашки —
Еще в пути я согрешила тяжко.
Меня запутал он в свои тенета!
Зачем он объяснял про Магомета?!

Зачем меня он соблазнял хитр о?
На поезде б добр алась, на метро,
На тройке, или, вот, пришла б пешком,
Лохмотья подпоясав ремешком.

Иль вовсе, с перебитыми ногами
Я б по камням звенела костылями.
Или слепая, с тросточкой в руке,
Собака-поводырь на поводке!

Замерзшая, я б грелась у костра,
Тут зов в ночи: «Иди сюда, сестра…»
В своем стремленье Таня не тверда,
Коль мнится эта ей белиберда,

А дальше даже более того:
«Придется выйти замуж за него.
И пусть навек останутся во мне
Мечты о монастырской тишине!

Падем перед женою на колени,
Она оценит наши устремленья,
Должна ж, в конце концов, жена и мать
Чужие чувства тоже понимать!

Конечно, мужа окружу заботой,
Порой лишь загрущу. Он: «Что ты, что ты?!»
Потом глаза опустит, понимая,
Что в вышине душа моя витает…»

Не плачет Таня – новая заря
Встает в душе. (Мы знаем, что зазря.)
И новый идеал воздвигнут снова,
Иллюзий старых рухнули основы.

Тут мой герой подергал ручку двери:
«Давай, Танюша, выходи скорее,
Давно ведь время завтракать уже,
Вот тут буфетик есть, на этаже».

Пошли гулять, сначала – взгляд на реку.
Хоть там она и менее версты,
Но это – Волга, испокон, от веку…
От осознанья замираешь ты…

Татьяна грустная смотрела через Волгу
И думала: «Там монастырь, там Толга…
Мне не попасть теперь уже туда.
Река – предел. Финита, господа…»

Потом пошли они к Илье Пророку —
Храм изнутри расписан, млеет око.
У выхода – ужасные страданья,
Что ждут нас за грехи и злодеянья.

У Ризоположенского придела
Сергей Татьяне объяснил, в чем дело:
Над ризами Христа с тех давних пор
Специально этот возведен шатер.

Священной ткани «красновата часть»
По малому кусочку разошлась.
Но вскоре патриарх Иоаким
Растаскивать святыню запретил.

Илью Пророка «Северный рабочий»
Просил снести, мол, всем мешает очень.
Но все ж спасли, хоть было нелегко.
Построили в нем маятник Фуко.

Так целый день, туристский трудный быт:
«Гляди туда!» Она туда глядит.
И лишь минутами моя грустила Таня.
Обедали, понятно, в ресторане.

Конечно, были к вечеру без ног,
Упали вместе, и – на правый бок.
Вот до чего они у нас устали!
Сергей стал засыпать скорее Тани…