Вадим Шефнер - Избранные стихи

Всё, чем это сердце бьется,
Всё, о чем забыть хочу,
Прямо к ней передается
По незримому лучу.

Там я взвешен и исчислен,
Спрограммирован дотла,
Там мои читают мысли,
Знают все мои дела.

Там в хрустальных коридорах
Крылья белые шуршат,
У светящихся приборов
Там дежурные не спят.

Из иного измеренья,
Из холодного огня
Ангел долгого терпенья
Грустно смотрит на меня.

Может, скоро в дали дальней,
Сверив час и сверив год,
Он с улыбкою прощальной
Кнопку черную нажмет.

Кого-то нет, кого-то нет…
В одной квартире старой
Висит гитара давних лет,
Умолкшая гитара.

Ее владельца ожидать
Нелепо, бесполезно,
Унесена его кровать
К соседям безвозмездно.

Но кто-то всё не верит в быль,
Что нет его навеки,
Но кто-то отирает пыль
С потрескавшейся деки.

И, слушая, как вечерком,
Не помня песен старых,
Бренчат ребята за окном
На новеньких гитарах,

Всё смотрит вдаль из-под руки
Во мрак, в иные зори
И ждет, что прозвучат шаги
В пустынном коридоре.

Нас не обманешь божьим раем:
Бессмертья нет, — мы это знаем.
Но все ль развеется в былом?

Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится
И осеняет их крылом.
Нет, дело не в портретном сходстве,—

Вся жизнь твоя бросает отсвет
В далекий день, в грядущий род.
Она души твоей чертами,
Она делами и мечтами

В твоих потомках оживет.
Самой природой ты допущен
В мир предстоящий, настающий,
И от тебя зависит он.

Пусть не расчетливостью черствой,—
Пусть добротою и упорством
Ты в ком-то будешь отражен.
Знай: мы в забвение не канем,

Как в пропасть падающий камень,
Как пересохшая река.
Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится,
Зовет в грядущие века.

Костер, похрустывая ветками,
Мне память тайную тревожит,—
Он был зажжен в пещерах предками
У горно-каменных подножий.

Как трудно было им, единственным,
На человеческом рассвете.
На неуютной и таинственной,
На необстроенной планете.

Быть может, там был каждый гением
(Бездарность выжила б едва ли) —
С таким бессмертным удивлением
Они нам землю открывали.

На них презрительными мордами,
Как на случайное уродство,
Посматривали звери, гордые
Своим косматым первородством.

Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.

…Еще не поклонялись идолам,
Еще анналов не писали…
А Прометей был после выдуман,—
Огонь они добыли сами.

…И вот он вырвался из чащи
По следу зверя. Но поток,
В глубокой трещине урчащий,
Ему дорогу пересек.

На берегу другом — добыча,
Для всей семьи его — еда:
Нетронутые гнезда птичьи,
Косуль непуганых стада…

Себе представив на мгновенье
Закрытый для него простор,
Затылок он в недоуменье
Косматой лапою потер.

И брови на глаза нависли,
И молча сел на камень он,
Весь напряженьем первой мысли,
Как судорогою, сведен.

И вдруг — голодный, низколобый
Он встал, упорен и высок.
Уже с осмысленною злобой
В ревущий заглянул поток.

И, подойдя к сосне, что криво
Росла у самого обрыва,
И корни оглядев — гнилье!
Он стал раскачивать ее.

И долго та работа длилась,
И камни падали в обрыв,
И с хрустом дерево свалилось,
Два берега соединив.

И он тропою небывалой
На берег перешел другой,
И пот со лба отер усталой
Уже не лапой, а рукой.

Дорога может быть проложена
Одним — его забудут имя.
А после сколько будет хожено
И езжено по ней другими!

Чем путь верней и несомненнее —
Следов тем больше остается,
И тем трудней под наслоеньями
Увидеть след первопроходца.

Но пешеходная ли, санная
Или с фельдъегерскою прытью —
Дорога будет та же самая,
Меняться будут лишь событья.

Она булыгою оденется,
Потом гудрон на щебень ляжет —
Не раз ее одежда сменится,
Но суть останется всё та же.

На ней делиться будут мыслями,
Спешить на свадьбы и сражения,
Смеяться, плакать — независимо
От способа передвижения.

Автомобильная механика
Придет на смену тяге конной,—
А там следы босого странника
Лежат под лентою бетонной.
1965

Самосвал с дымящеюся лавою,
Выхлопов летучие дымки…
Словно тучи, грузно-величавые
Движутся дорожные катки.

К вечеру зальют асфальтом улицу —
Скроются булыжины от нас.
Молча камни на небо любуются,
Видя белый свет в последний раз.

С «москвичами», «волгами», прохожими,
Зорями, рекламами кино,
С днями, друг на друга не похожими,
Им навек проститься суждено.

Я и сам за скорое движение,
В тряске я удобств не нахожу,
Я люблю асфальт, — но с уважением
На каменья старые гляжу.

Много здесь поезжено, похожено
В давние нелегкие года,
Много в мостовую эту вложено
Горького, безвестного труда.

Крепостным голодным было любо ли
Камни эти на горбу таскать!
Если бы не их булыга грубая —
Нашему б асфальту не бывать.

Здесь рабочие за баррикадами,
Царский отражая батальон,
Замертво на эти камни падали,
Боевых не выронив знамен.

В их руках мозолистых, натруженных
Каждый камень яростью дышал —
Безоружных первое оружие,
Бунтарей булыжный арсенал!

В дни, октябрьским светом озаренные,
К схватке изготовясь штыковой,
Шли матросы революционные
По булыжной этой мостовой.

И, шагая в бой по зову Партии
На защиту Родины своей,
Первые отряды Красной гвардии
Шаг свой отпечатали на ней.

Помнят ночи долгие, бессонные,
Голод, и блокаду, и войну
Эти камни, кровью окропленные,
Камни, не бывавшие в плену!..

Помнят ополченье всенародное,
Помнят, как по этой мостовой
Танки на позиции исходные
К недалекой шли передовой.

…Пусть, полна движенья, обновленная
Улица смеется и живет,
Пусть к Дворцовой площади колоннами
В праздники идет по ней народ.