Николай Асеев - Сборник стихотворений

каштанов ветви

либо -

зареющие липы.

Тогда,

куда бы ты ни шел,

шумит Москвы

зеленый шелк,

цветков

пучками вышит,

шумит,

горит

и дышит!

Не знаю, как

и для кого,

но мне

по пятидневкам

Нескучный

машет рукавом,

зовет

прохладным эхом;

и в полдень,

в самую жару -

кисейный

полог света -

скользят

в Серебряном бору

седые тени

с веток.

Как хорошо

часов с пяти

забраться

в тень густую!

В Москве -

хоть шаром покати,

Москва

тогда пустует.

И вдруг нахлынет

пестрый гам

людским

нестройным хором

и понесется

по лугам,

по Воробьевым

горам.

Мне хорошо с людьми,

когда

они спешат

на отдых,

и плещет

ласково вода

в борты

бегущих лодок.

Мне хорошо,

когда они,

размяв

от ноши

плечи,

разложат

мирные огни

в голубоватый

вечер.

А на окраинах

уже,

по стыкам рельс

хромая,-

чем вечер позже

и свежей -

длинней

ряды трамваев;

они

настойчиво звенят,

зовут

нетерпеливо

нести

домой нас,

как щенят,

усталых

и счастливых.

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

В комнате высокой

на целый день

сумрачная, смутная

осела тень.

Облачные очереди

стали в ряд,

молнии рубцами

на лице горят.

Голос ненаигранный -

дальний гром,

словно память кинутая

детских дрём.

Вот и ветер, хлынувший

волной обид,

каждый сердца клинышек

дождем дробит…

Движется республика,

шумит внизу,

слушает плывущую

над ней грозу.

Как мне нынче хочется

сто лет прожить,-

чтоб про наши горечи

рассказ сложить.

Чтобы стародавнюю

глухую быль

били крылья памяти,

как дождик – пыль.

Чтобы ветер взвихренный

в развал теней -

голос ненаигранный

чтоб пел о ней.

О моей высокой

синемолнийной

комнате, тревогою

наполненной.

Вот хотя бы этот

грозовой мотив

выпомнить и выполнить,

на слух схватив.

Это не колеса

бьют и цокают

в песнь мою и в жизнь мою

высокую.

Это рвет республика

сердца внизу,

слушая плывущую

над ней грозу.

Ты плыви, плыви,

гроза, по желобу:

долго небу не бывать

тяжелому.

Ты плыви, гроза,

на нас не вешайся,

прибавляй нам смелости

да свежести.

По моей высокой

синемолнийной,

бодрою тревогою

наполненной.

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

Утром -

еле глаза протрут -

люди

плечи впрягают в труд.

В небе

ночи еще синева,

еще темен

туч сеновал…

А уже,

звеня и дрожа,

по путям

трамвай пробежал;

и уже,

ломясь от зевот,

раскрывает

цеха завод,

Яви пленка

еще тонка,

еще призрачна

зудь станка…

Утро

точит свое лезвиё;

зори

взялись за дело свое.

В небо

руки свои воздев,

штукатуры

встают везде.

Кисть красильщика

и маляра

тянет

суриковые колера…

Светлый глаз свой

и чуткий слух

люди отдали

ремеслу.

Если любишь ты жизнь,

поэт,-

раным-рано проснись,

чуть свет.

Чтоб рука

не легла, как плеть,

встань у песен

пылать и тлеть.

Каждый звук свой

и каждый слог

преврати

в людей ремесло,

чтоб трясло,

как кирка забой,

сердце -

дней глубину -

тобой.

Слушай,

чтоб не смолкал твой слух,

этот грохот

и этот стук;

помни,

чтоб не ослеп твой глаз,

этот отблеск

и этот лязг.

Не опускай

напряженных плеч,

не облегчай

боевую речь;

пусть, хитра она

и тонка,

вьется стружкой

вокруг станка.

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

Мороз

румянец выжег

нам

огневой.

Бежим,

бежим на лыжах

мы

от него!

Второй,

четвертый,

пятый,-

конец

горе.

Лети,

лети,

не падай.

Скорей,

скорей!

Закован

в холод воздух,-

аж дрожь

берет.

В глазах

сверкают звезды.

Вперед,

вперед!

Вокруг

седые ели.

Скользи,

нога.

Как белые

постели,

легли

снега.

И тонкие

березы -

лишь ог-

ля-

нись -

затянуты

в морозы,

поникли

вниз…

На озере

синеет

тяжелый

лед.

Припустимте

сильнее

вперед,

вперед!

Легки следы

от зайцев

и

от лисиц:

ты с ними

состязайся -

несись,

несись!

Чтоб -

если ветер встречный

в лицо

задул,-

склонился ты

беспечно

на всем

ходу.

На всем

разгоне бега -

быстр

и хитер,-

схватив

охапку снега,

лицо

натер.

Чтоб крякали

сороки

от тех

отваг,

чтоб месяц

круторогий

скользил

в ветвях.

Чтоб в дальних

или ближних

глухих

краях -

везде мелькала,

лыжник,

нога

твоя.

Чтоб все,

на лыжи вставши

в тугой

черед,-

от младших

и до старших -

неслись

вперед!

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

Каждый раз,

как мы смотрели на воду,

небо призывало:

убежим!

И тянуло

в дальнюю Канаду,

за незнаемые

рубежи.

Мы хранили

в нашем честном детстве

облик смутный

вольных Аризон,

и качался -

головой индейца,

весь в павлиньих перьях -

горизонт.

Вот и мы

повыросли

и стали

для детей

страны иной,

призывающей

из дали,

синей,

романтической страной.

Каждый раз,

как взглянут они на воду

на своем

туманном берегу -

не мечты,

а явственную правду,

видеть правду -

к нам они бегут.

Дорогие леди

и милорды,

я хотел спросить вас

вот о чем:

«Так же ли

уверенны и тверды

ваши чувства,

разум

и зрачок?

Каждый раз,

как вы глядите на воду,

так же ль вы упорны,

как они?

Прегражденный путь

к олеонафту

так же ль

вас безудержно манит?

Если ж нет,-

то не грозите сталью:

для детей

страны иной

мы теперь

за синей далью

стали

романтической страной».

1928

Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.

Библиотека поэта. Большая серия.

Ленинград: Советский писатель, 1967.

1

Мир

широк и велик

с пути полета,

но хвалит

каждый кулик

свое болото.

Пускай

и в земную треть

гнездо куличье,

хочу лететь -

осмотреть

земли величье.

Читать дальше