Генрих Гейне - Романсеро

Казалось: и в ничтожнейшей из трав

Жизнь расцвела, оковы разорвав.

Но ты в атласном платье рядом шла,

Воспитанна, спокойна и мила,

Напоминая Нетшера картину,-

Не сердце под корсетом скрыв, а льдину.

VII

Да, ты оправдана судом

Неумолимого рассудка.

"Ни словом, -- приговор гласит,

Ни делом не грешна малютка".

Я видел, корчась на костре,

Как ты, взглянув, прошла спокойно

Не ты, не ты огонь зажгла,

И все ж проклятья ты достойна!

Упрямый голос мне твердит,

Во сне он шепчет надо мною,

Что ты мой демон, что на жизнь

Я обречен тобой одною.

Он сети доводов плетет,

Он речь суровую слагает,

Но вот заря -- уходит сон,

И обвинитель умолкает.

В глубины сердца он бежит,

Судейских актов прячет свитки,

И в памяти звучит одно:

Ты обречен смертельной пытке!

VIII

Был молнией, блеснувшей в небе

Над темной бездной, твой привет:

Мне показал слепящий свет,

Как страшен мой несчастный жребий.

И ты сочувствия полна!

Ты, что всегда передо мною

Стояла статуей немою,

Как дивный мрамор, холодна!

О господи, как жалок я:

Она нарушила молчанье,

Исторг я у нее рыданья,

И камень пожалел, меня!

Я потрясен, не утаю.

Яви и ты мне милость тоже:

Покой мне ниспошли, о боже,

Кончай трагедию мою!

IX

Образ сфинкса наделен

Всеми женскими чертами,

Лишь придаток для него -

Тело львиное с когтями.

Мрак могильный! В этом сфинкса

Вся загадка роковая,

И труднейшей не решал

Иокасты сын и Лайя.

К счастью, женщине самой

Дать разгадку не под силу,-

Будь иначе -- целый мир

Превратился бы в могилу!

X

Три пряхи сидят у распутья;

Ухмылками скалясь,

Кряхтя и печалясь,

Они прядут -- и веет жутью.

Одна сучит початок,

Все нити кряду

Смочить ей надо;

Так что в слюне у нее недостаток.

Другой мотовилка покорна:

Направо, налево

И не без напева;

Глаза у карги -- воспаленней горна.

В руках у третьей парки -

Ножницы видно,

Поет панихидно.

На остром носу -- подобие шкварки.

О, так покончи же с ниткой

Проклятой кудели,

Дай средство от хмеля

Страшного жизненного напитка!

XI

Меня не тянет в рай небесный,-

Нежнейший херувим в раю

Сравнится ль с женщиной прелестной,

Заменит ли жену мою?

Мне без нее не надо рая!

А сесть на тучку в вышине

И плыть, молитвы распевая,-

Ей-ей, занятье не по мне!

На небе -- благодать, но все же

Не забирай меня с земли,

Прибавь мне только денег, боже,

Да от недуга исцели!

Греховна суета мирская,

Но к ней уж притерпелся я,

По мостовым земли шагая

Дорогой скорбной бытия.

Я огражден от черни вздорной,

Гулять и трудно мне и лень.

Люблю, халат надев просторный,

Сидеть с женою целый день.

И счастья не прошу другого,

Как этот блеск лукавых глаз,

И смех, и ласковое слово,-

Не огорчай разлукой нас!

Забыть болезни, не нуждаться -

О боже, только и всего!

И долго жизнью наслаждаться

С моей женой in statu quo 1.

-----------------

1 В том же положении (лат.),

СТРЕКОЗА

Вспорхнет и опустится снова

На волны ручья лесного,

Над гладью, сверкающей, как бирюза,

Танцует волшебница стрекоза!

И славит жуков восхищенный хор

Накидку ее -- синеватый флер,

Корсаж в эмалевой пленке

И стан удивительно тонкий.

Наивных жуков восхищенный хор,

Вконец поглупевший с недавних пор,

Жужжит стрекозе о любви своей,

Суля и Брабант, и Голландию ей.

Смеется плутовка жукам в ответ:

"Брабант и Голландия -- что за бред!

Уж вы, женишки, не взыщите,-

Огня для меня поищите!

Кухарка родит лишь в среду,

А я жду гостей к обеду,

Очаг не горит со вчерашнего дня,-

Добудьте же мне скорее огня!"

Поверив предательской этой лжи,

За искрой для стройной своей госпожи

Влюбленные ринулись в сумрак ночной

И вскоре оставили лес родной.

В беседке, на самой окраине парка,

Свеча полыхала призывно и ярко;

Бедняг ослепил любовный угар -

Стремглав они бросились в самый жар.

Треща поглотило жгучее пламя

Жуков с влюбленными их сердцами;

Одни здесь погибель свою обрели,

Другие лишь крылья не сберегли.

О, горе жуку, чьи крылья в огне

Дотла сожжены! В чужой стороне,

Один, вдали от родных и близких,

Он ползать должен средь гадов склизких.

"А это, -- плачется он отныне,-

Тягчайшее бедствие на чужбине.

Скажите, чего еще ждать от жизни,

Когда вокруг лишь клопы да слизни?

И ты, по одной с ними ползая грязи,

Давно стал своим в глазах этой мрачи.

О том же, бредя за Вергилием вслед,

Скорбел еще Данте, изгнанник-поэт!

Ах, как был я счастлив на родине милой,

Когда, беззаботный и легкокрылый,

Плескался в эфирных волнах,

Слетал отдохнуть на подсолнух.

Из чашечек роз нектар я пил

И в обществе высшем принят был,

Знавал мотылька из богатой семьи,

И пела цикада мне песни свои.

А ныне крылья мои сожжены,

И мне не видать родной стороны,

Я -- жалкий червь, я -- гад ползучий,

Я гибну в этой навозной куче.

И надо ж было поверить мне

Пустопорожней той трескотне,

Попасться -- да как! -- на уловки

Кокетливой, лживой чертовки!"

10

ВОЗНЕСЕНИЕ

На смертном ложе плоть была,

А бедная душа плыла

Вне суеты мирской, убогой -

Уже небесною дорогой.

Там, постучав в ворота рая,

Душа воскликнула, вздыхая:

"Открой, о Петр, ключарь святой!

Я так устала от жизни той...

Понежиться хотелось мне бы

На шслковУх подушках неба,

Сыграть бы с ангелами в прятки,

Вкусить покой блаженно-сладкий!"

Вот, шлепая туфлями и ворча,

Ключами на ходу бренча,

Кто-то идет -- и в глазок ворот

Сам Петр глядит, седобород.

Ворчит он: "Сброд повадился всякий -

Бродячие псы, цыгане, поляки,

А ты открывай им, ворам, эфиопам!

Приходят врозь, приходят скопом,

И каждый выложит сотни причин,-

Пусти его в рай, дай ангельский чин...

Пошли, пошли! Не для вашей шайки,

Мошенники, висельники, попрошайки,

Построены эти хоромы господни,-

Вас дьявол ждет у себя в преисподней!

Проваливайте поживее! Слыхали?

Вам место в чертовом пекле, в подвале!.."

Брюзжал старик, но сердитый тон

Ему не давался. В конце концов он

К душе обратился вполне сердечно:

"Душа, бедняжка, ты-то, конечно,

Не пара какому-нибудь шалопаю...

Ну, ну! Я просьбе твоей уступаю:

Сегодня день рожденья мой,

И -- пользуйся моей добротой.

Откуда ты родом? Город? Страна?

Затем ты мне сказать должна,

Была ли ты в браке: часто бывает,

Что брачная пытка грехи искупает:

Женатых не жарят в адских безднах,

Не держат подолгу у врат небесных".

Душа отвечала: "Из прусской столицы

Из города я Берлина. Струится