Эдуард Асадов - Избранное

Ну вот и снова грянула весна
Под птичьи свиристелки и волынки!
Мир вновь как на раскрашенной картинке!
Средь красок же всех яростней одна.

Вернее, две — зелёная и красная:
Рассвет-закат, как апельсинный сок —
То брызги, то ликующий поток —
И зелень ослепительно-прекрасная!

На ней ещё ни пыли, ни жучков,
Она сияет первозданной свежестью,
Немного клейкой и душистой нежностью
Под невесомым снегом облаков…

Вот кажется: немного разбегись,
Затем подпрыгни, разметав ладони,
И вместе с ветром унесёшься ввысь,
И мир в сплошной голубизне потонет!..

Ещё порыв! Ещё один рывок!
И ты — в зените… А в тумане где-то
В душистой дымке кружится планета
И сматывает в огненный клубок
Снопы лучей заката и рассвета.

Хватай в ладони синеву небес
И, погрузив в неё лицо и душу,
Прислушивайся, как ласкают уши
И горный ветер, и моря, и лес…

И это глупость: будто человек
Не в силах ощутить величье мира.
Лишь тот живёт безрадостно и сиро,
Кто в скуку будней погружён навек.

Ну, а у нас иной состав крови,
И мы — иной закваски и устройства,
Сердца у нас с тобой такого свойства,
Где и в мороз грохочут соловьи!

И нам надежда неспроста дана:
Давно ли ты осеннею порою
Грустила перед завтрашней весною…
А вот смотри: уже опять весна!

И кто сказал, что молодость прошла?
Ведь мы сдаёмся, в сущности, формально,
Ну, может статься, в чем-то визуально,
Но главных сил судьба не отняла!

И разве то бодрячество пустое?
Об этом глупо даже говорить,
Когда мы ухитряемся с тобою
В любые стужи праздники творить!

А чтоб с годами нам не погружаться
В прострацию ни телом, ни душой,
Давай с тобой почаще возвращаться
В дни наших ярких праздников с тобой!

Красива для других ты или нет,
Знай: для меня ты все равно красавица!
Ведь если в сердце уже столько лет
Горит, ни разу не погаснув, свет,
То чувства здесь ни на день не состарятся.

И вот ещё что непременно знай:
Тут нет «словес», здесь все на самом деле.
И раз вот так я говорю в апреле —
То как же нас ещё согреет май!

У нас сегодня ранняя весна:
В полях под солнцем задышали озими.
А мы с тобой… Ну разве же мы поздние,
Коль, обнявшись, хмелеем допьяна!

И столько, хлопотушечка моя,
Ты мне дарила счастья, что в награду
Я отдаю и сердце не тая,
И песнь души. Считай, что это я
Пою тебе в восторге серенаду!

Я тебе посвящаю столько стихов,
Что вокруг тебя вечно смеётся лето.
Я тебя вынимаю из всех грехов
И сажаю на трон доброты и света.

Говорят, что без минусов нет людей.
Ну так что ж, это я превосходно знаю!
Недостатки я мысленно отсекаю,
Оставляя лишь плюсы души товоей.

Впрочем, только лишь плюсы души одной?
А весь образ, таящий одни блаженства?!
Коль творить тебя с радостью и душой —
То выходит действительно совершенство.

Я, как скульптор, из песен тебя леплю —
И чем дольше, тем больше тебя люблю!

Когда ты, любой выбирая маршрут,
Выходишь из дома, уж так я устроен,
Что я за тебя почему-то спокоен
Не больше чем первые пять минут.

Известно, что в городе все случается.
Но вот, пока в доме хозяйки нет,
Во мне будто вспыхнет вдруг красный свет
И зуммер тревоги в душе включается.

Я занят. Работа моя кипит,
Машинка стучит, но никто не знает,
Что выдержка эта — лишь внешний вид,
В то время как зуммер в душе звенит
И красный огонь без конца мигает!

Но вот заворочался ключ в дверях…
Ты дома! Работа моя продолжается,
Но лампочка тотчас же выключается
И страх рассыпается в пух и прах!

Когда расстаётся с ребёнком мать,
Душа её мчится за малышом:
Он — кроха! И мысли её о нем!
И это любому легко понять.

А тут вроде взрослый же человек!
И, кажется, больше чем взрослый даже,
А чуть разлучившись, и жизнь — как сажа…
А встретились — радость белей, чем снег!

Смешно? Что ж, пускай и смешно кому-то.
Ещё бы: ведь каждому столько лет!
Но, знаешь, мне кажется почему-то,
Что тут абсолютно вопросов нет!

И дело прекраснейше объясняется:
Ведь там, где два сердца стучат в одном,
То время вдруг словно бы отключается
И возраст практически ни при чем!

Наверно, нет в отечестве поэта,
Которому б так крупно «повезло»,
Чтоб то его в журнале, то в газетах,
А то и в ревнивом выступленье где-то
Бранили б так настойчиво и зло.

За что бранят? А так, причин не ищут.
Мне говорят: — Не хмурься, не греши,
Ведь это зависть! Радуйся, дружище! —
Ну что ж, я рад… Спасибо от души…

Но не тому, что кто-то раздражённый
Терзается в завистливой вражде,
Такое мне не свойственно нигде.
Я потому смотрю на них спокойно,
Что мой читатель многомиллионный
Всегда со мной и в счастье, и в беде.

Включил приёмник. Вот тебе и раз!
Какой-то прыщ из «Голоса Америки»
Бранит меня в припадочной истерике
Густым потоком обозлённых фраз.

Клянёт за то, что молодёжь всегда
Со мною обретает жар и смелость,
И я зову их вовсе не туда,
Куда б врагам отчаянно хотелось.

Мелькнула мысль: досадно и смешно,
Что злость шипит и в нашем доме где-то,
И хоть вокруг полно друзей-поэтов,
А недруги кусают все равно.

И хочется сказать порою тем,
Кто в распрях что-то ищет, вероятно,
Ну, там клянут, так это все понятно.
А вы-то, черт вас подери, зачем?!

Успех, известность, популярность, слава…
Ужель нам к ним друг друга ревновать?
На это время попросту терять
До боли жаль, да и обидно, право!

Ну, а всего смешней, что даже тот,
Кому б, казалось, слава улыбается,
Порой, глядишь, не выдержав, срывается —
Не весь сграбастал, кажется, почёт!

С утра газету развернул и вдруг
На краткий миг окаменел, как стенка:
Ну вот — сегодня нож вонзает друг.
Теперь уже вчерашний — Евтушенко.

В стихах громит ребят он за грехи:
Зачем у них в душе стихи Асадова?!
Читать же надо (вот ведь племя адово!)
Его стихи, всегда его стихи!