Сергей Соколкин - Соколиная книга

Мало сказать, крестное – безумно юродственное! – благочестие сквозит: преисполняется! – в этих эпатажных строках русского поэта – и может ли оно – в натуре: по-бедно-сти! – предстать иным в эпоху впервые – «независимо» и конституционно! – обрезанной до РФ – Родины?! в эпоху на посо-шок Помпей-но: помпе-з-но – о-борот-д-н-ичавший – Москвы?! в эпоху демократично прозревшего, но уже не на убойно: гламурное – ссучивание – ножками Буша – дяди Вани?! в эпоху действительно о-свеже-ванно-й: дотертуллиановски-истового абсурда! – веры в Россию.

Сергей Соколкин пресмыкательно не выбирает привычно-ожидаемых патриотических выражений со стерильным и слезливо-похоронным: на на-личное благо своей хорошо продаваемой «сострадательности», «духовности» и т. п. – концом. Он – «глубоко нравственно», «интеллигентски» и просто пораженчески не возносится над трагедией нашей – вне нас: приватизированной – Родины, аж «соборно» и «естественно» не вставая лишь к Ее оставшейся стен-к-е: политкорректного плача —

И сейчас – все равно и – свободно! – не щадят:

И этот круто-вызывающий соколкинский лейтмотив прямо выводит нас на линию актуально: эсхатологической! – обороны – без всяких «амнистий после Страшного суда», ибо речь идет не только о достойно: не обрезанном – существовании российской государственности – встала под радикальный вопрос сама будущность русских как русских, а не глобализаторски-продажно-рыночный планктон (здесь-то как раз приходуется полный со-участия и перспективы – гуманизец! – а la Прибалтика или рекламное захолустье счастья) – и потому вместе с нами принимают по-настоящему последний и решительный бой наши героические предки, а также современные: по-псковски – воители – под коронно: венценосной – эгидой «вечно крайнего на Руси» – Пушкина; принимают бой – под «русским флагом» и «Дикой дивизии», и других – совершенно: обрусевших – поборников, ей-ей, не интернационально, а кровно! – объединяющей чести; принимают бой – как в годы Великой Отечественной войны – клин да вышибая клином: эсэсовское умение умирать – да претворяя! – в эсэсэсэровскую науку и побеждать…

Поэзия Сергея Соколкина – надежнейший безумно-юродственный меч: порука – этой традиционно отрадной пре-исполненности – в глобалистской ситуации откровенно: мета-физической – битвы против русского народа – за однозначно-! – распятое и богооставленное – умерщвление его и его Бога. И бездны: всегда зиждительной! – бездны нашего – из «ничего»! – органично: креационистского – вдруг-бытия: не обрезанного тотально! – комильфо. И тут, естественно, не до миро– и человеко– угоднических: рабски – добродетелей – того же убойно-ссученного: поделом! – смирения и особенно официознейшего гламура: соб-ч-Ч-е-к-К-ово-опущенной! – любви.

Постоянно – по классической вдохновенной: пульсации! – Сергей Соколкин находит новые словообразы и новые смыслы в своей торжествующе-русской душе и о-крест. И благодаря именно и исключительно! – голгофно: воскресительному – началу: во всей его стр а-ш-ст-н о: оголенной – животворности и охвате: конгениально и беспредельно! – тайны, невиновато: объективной – тайны – нашего

«Вечного огня». Вплоть до безудержно– и только безудержно-! – покорной любви и без ее однозначного – «чисто»: сексуального – обрезания —

А на к-рай-не: меньшее – пусть «подчистую» соглашаются одни прыщаво-борные – не-до-росс-ль-и…

Поэты склонны к своеобразному лирическому тотемизму. Они часто отождествляют себя с тем или иным зверем, литературным персонажем, мифологическим героем.

Поэт Сергей Соколкин раз за разом сравнивает себя с самым странным, самым таинственным насельником древнерусских былин – с богатырем Святогором.

Восточнославянская языческая мифология – в отличие от кельтской или древнегерманской мифологий – сохранилась лишь малыми обрывками. Былины о Святогоре – чудом уцелевшие обломки прадревних славянских мифов «титанического» периода; Святогор – бесспорный родственник античных титанов. Его происхождение темно. В. В. Иванов и В. Н. Топоров полагают, что Святогор-веретенник – прижившееся на славянской почве иранское божество Веретрагна, одна из инкарнаций которого – сокол.

А что, все сходится: Святогор – сокол – Соколкин…

Сергей Соколкин – далеко не первый Святогор в русской поэзии.

Но Юрий Кузнецов – Святогор торжествующий, похваляющийся. А Соколкин – Святогор поверженный.

Что это за гроб, в котором нашел себе кончину силач Святогор – роковой дар новых, молодых, «культурных» богов, аполлонов и афин, покончивших с титанами? Или христианство? Неизвестно. Я могу сказать только, что былины о Святогоре – самые страшные древнерусские былины. Позже будет не так страшно: на каждого Змея или Тугарина найдется Илья Муромец, и все закончится счастливо. Сюжет о Святогоре – свидетельство о какой-то довременной, докультурной, совершенно безысходной трагедии из черного запредельного бытия, о котором ныне не вспомнит никто.

Сергей Соколкин – поэт есенинского типа: безоглядный, эмоционально щедрый, мощно чувствующий, размашисто мыслящий. И очень русский.