Квинт Гораций - Оды

Пусть на тебя справедливый Юпитер

Щедро прольет и Нептун, святыни Тарента хранитель.

30 Грех совершить ни во что ты не ставишь?

Может ведь это и детям твоим повредить неповинным,

Суд по заслугам с возмездием строгим

Ждет и тебя: не пребудут мольбы мои без отмщенья,

Жертвы тебя не спасут никакие.

Пусть ты спешишь, - не долга ведь задержка: три горсти

Брось на могилу мою, - и в дорогу!

Пер. Н. С. Гинцбурга

29

Мой Икций, ты ль счастливой Аравии

Сокровищ жаждешь, страшной войной грозишь

Царям непокоренной Савы,

Цепи куешь для ужасных мидян?

Какая дева иноплеменница,

Когда в бою падет ее суженый,

Тебе послужит? Что за отрок

Чашником будет твоим, кудрявым,

Из свиты царской, стрелы привыкнувший

10 Метать из лука _о_тчего? Можно ли

Сказать, что Тибр не возвратится,

Что не встечет вспять река на горы,

Коль ты, скупивший книги Панетия

И вместе с ними мудрость Сократову,

Нам посулив благое, хочешь

Их обменять на испанский панцирь?

Пер. Г. Ф. Церетели

30

Кипр любезный свой ты покинь и, внемля

В ладана волнах тихий зов Гликеры,

В дом ее явись, о Венера, Книда,

Пафа царица!

Пусть с тобой спешат и твой мальчик пылкий,

Грации в своих вольных тканях, Нимфы.

Без тебя тоской повитая Геба,

С ней и Меркурий.

Пер. А. П. Семенова-Тян-Шанского

31

Что просит в новом храме поэт себе

У Аполлона? И с возлиянием

О чем он молит? Не богатых

Просит он нив средь полей Сардинских,

Не стад обильных в жаркой Калабрии,

Не злата с костью белой из Индии,

Не тех угодий, что спокойным

Током живит молчаливый Лирис.

Пускай снимают гроздья каленские,

10 Кому Фортуна их предоставила;

Пусть пьет купец хоть золотыми

Чашами вина - свою наживу

Богов любимец, ибо не раз в году

Простор он видит вод Атлантических

Без наказанья. Мне ж оливки,

Мне лишь цикорий, да мальвы - пища.

Так дай прожить мне тем, что имею я,

О сын Латоны! Дай мне, молю тебя,

Здоровья и с рассудком здравым

20 Светлую старость в союзе с лирой.

Пер. А. П. Семенова-Тян-Шанского

32

Лира! Нас зовут. Коль в тени мы пели

В час досуга песнь, что прожить достойна

Год иль больше лет, - то сложи теперь мне

Римскую песню.

Первым внял тебе гражданин лесбосский;

Был хотя свиреп на войне он, все же

Меж боев, корабль после бурь причалив

К берегу сырому,

Вакха, Муз он пел и Венеру с сыном,

10 Чт_о_ повсюду с ней неразлучен, Лика

Черных блеск очей воспевал, красавца,

Черные кудри.

Феба слава ты, на пирах Юпитер

Рад тебе внимать, от трудов ты сладкий

Отдых всем даешь, я к тебе взываю

Благоговейно!

Пер. Н. С. Гинцбурга

33

Альбий, ты не тужи, в сердце злопамятно

Грех Гликеры нося, в грустных элегиях

Не пеняй, что она младшего возрастом

Предпочла тебе ветрено.

Ликорида, чей лоб сужен изысканно

К Киру страстью горит; Кир же Фолоею

Увлечен; но скорей, впрямь сочетаются,

Козы с волчьим отродием,

Чем Фолоя впадет в любодеяние.

10 Так Венере самой, видно, уж нравится,

Зло шутя, сопрягать тех, что не сходствуют

Ни душою ни внешностью.

Вот и мне довелось быть, когда лучшая

Улыбалась любовь, скованным с Мирталой,

Что бурливей была моря вдоль выступов

И изгибов Калабрии.

Пер. А. П. Семенова-Тян-Шанского

34

Богов поклонник редкий и ветренный,

Хотя безумной мудрости следуя,

Блуждаю, ныне вспять направить

Я принужден свой челнок и прежних

Путей держаться. Ибо Диеспитер,

Обычно тучи молнией режущий,

По небу чистому внезапно

Коней промчал с грохотаньем тяжким,

Что потрясает землю недвижную

10 И зыби рек, и Стикс, и ужасные

Врата Тенара, и Атланта

Крайний предел. Только бог сей властен

Высоким сделать низкое, славного

Низринуть сразу, выявив скрытое:

Судьба венец с тебя срывает,

Чтобы, ликуя, венчать другого.

Пер. А. П. Семенова-Тян-Шанского

35

Богиня! Ты, что царствуешь в Антии!

Ты властна смертных с низшей ступени ввысь

Вознесть, и гордые триумфы

В плач обратить похоронный можешь.

К тебе взывает, слезной мольбой томя,

Крестьянин бедный; вод госпожу, тебя

Зовет и тот, кто кораблями

Бурное море дразнить дерзает.

И дак свирепый, скифы, бродя в степях,

10 Тебя страшатся. Грады, народы все,

Суровый Лаций, властелинов

Матери, грозный тиран в порфире

Трепещут, как бы дерзкой стопою ты

Их власть не свергла; как бы толпа, сойдясь,

"К оружью!" не звала, "к оружью!"

Медлящих граждан, чтоб власть низвергнуть.

И Неизбежность ходит с тобой везде,

В руке железной гвозди всегда неся,

Свинец расплавленный и клинья,

20 Скобы кривые - для глыб скрепленья.

Тебя Надежда, редкая Верность чтит,

Но, в белой ткани, вслед за тобой нейдет

В тот час, как в гневе ты оставишь

Взысканных домы, облекшись в траур.

Но, руша верность, с блудной женою чернь

Отходит прочь; и все разбегутся врозь

Друзья, допив вино с осадком:

Друга ярмо разделять не склонны.

Храни ж, богиня, Цезаря! - В бриттов край

30 Пойдет он дальний; юношей свежий рой

Храни, чтоб рос он, страх внушая

Красному морю, всему Востоку.

Увы! Нам стыдно ран и убийств своих

Граждан! Жестокий род, от каких мы дел

Ушли? Чего не запятнали

Мы, нечестивцы? Чего руками,

Богов страшася, юность не тронула?

Дала пощаду чьим алтарям?.. О пусть

Ты вновь мечи перековала б

40 Против арабов и скифов диких!

Пер. Н. С. Гинцбурга

36

Фимиамом и струнами

И закланьем тельца, жертвою должною,

Ублажим мы богов за то,

Что Нумиду они к нам из Испании

Невредимым доставили.

Всех лобзая друзей, больше чем Ламия

Никого не лобзает он,

Помня, что при одном дядьке взросли они,

Вместе в тогу оделися.

10 Ныне белой чертой день сей отметим мы!

Пусть амфоры чредой идут,

Пляшут ноги пускай, словно у салиев.

Пусть в фракийском питье наш Басе

Дамалиде не сдаст, жадной до выпивки;

Пир украсят пусть груды роз,

Плющ живучий и с ним лилия бледная.

Все стремить взоры томные

К Дамалиде начнут, но Дамалида лишь

К полюбовнику новому

20 Будет жаться тесней, чем неотвязный плющ.

Пер. Г. Ф. Церетели

37

Нам пить пора, пора нам свободною

Стопою в землю бить, сотрапезники,

Пора для пышных яств салийских

Ложа богов разубрать богаче.

Грехом доселе было цекубское

Из погребов нам черпать, из дедовских,

Пока царица Капитолий

Мнила в безумье своем разрушить,

Грозя с толпой уродливых евнухов

10 Державе нашей смертью позорною.

Не зная для надежд предела,

Счастьем она опьянялась сладким.

Но спал задор, - всего лишь один корабль