Дмитрий Минаев - Избранные сатирические стихотворения

О, ренегаты! Вам укоров Мы не пошлем… Казнить к чему ж Давно расстриженных фразеров, Сороковых годов кликуш!.. Их гнев и старческая злоба Уже бессильны в наши дни, Так пусть у собственного гроба Теперь беснуются они! 1868

"Ваш начальник нрава, говорят, крутого?" — "Тише, тише, тише! Что вы!.. Что за слухи!.. В мире челевека не найти такого: Добр и справедлив он, честное вам слово, Он не только ближних, не обидит мухи". — "Он в отставку подал…" — " Да? Что ж вы молчите! Лучше всех подарков весть такого сорта… Коли правду точно вы узнать хотите Это человек был даже хуже черта, И в его прошедшем есть такие пятна…" — "Он свою отставку взял на днях обратно…" — "Взял назад?.. А я-то… Впрочем, что ж такое: Только ради шутки несколько легко я Говорил о графе… Вот вам бог свидетель: Наш начальник — общий друг и благодетель; Мы души не чаем в нашем генерале!.." — "Да вчера он умер. Разве вы не знали?" — "Умер. Полно, так ли?.. Вы не лжете если, Я готов издохнуть, сидя здесь на кресле, Коль совру пред вами, да и врать к чему же? В мире человека не бывало хуже: Зол, сварлив, развратен и, — того не скрою, Жил он перед смертью с собственной сестрою, Но должна казаться для судебной власти Смерть его, однако, истинной потерей: Мне сказал недавно пристав нашей части, Что замешан даже он в подделке серий". (18б9)

В стихах и в прозе, меньший брат, Мы о судьбе твоей кричали; О, в честь тебе каких тирад Мы в кабинетах не слагали! А там, среди убогих хат, За лямкой, в темном сеновале, Все те же жалобы звучат И песни, полные печали.

Все та же бедность мужиков; Все так же в лютые морозы, В глухую ночь, под вой волков Полями тянутся обозы… Терпенье то же, те же слезы… Хлеб не растет от нашей прозы, Не дешевеет от стихов. (1870)

Природа манит всех к себе, но как? По-своему глядят все на щедроты неба… В лесу густом сошлись — богатый весельчак И нищий, без угла, без паспорта и хлеба. Невольно странники замедлили свой путь, Увидя пышный лес, но думали различно: Один — "ах, здесь в лесу отлично отдохнуть!" Другой — "ах, здесь в лесу повеситься отлично!" (1870)

Трактовать об отмене телесного наказания не значит ли посягать на уважение к народным обычаям? Нужно относиться с уважением к народной жизни. В. Безобразов

В народной нашей жизни Есть недостатков много, Но можно ль очень строго Их осуждать в отчизне? Положим, взятки — гадки И ниже всех приличий, Но взятки брать — обычай… Да здравствуют же взятки! Жизнь западного строя Пришлась не по душе нам: Бьют жен у нас поленом И плеткой Домостроя. Кулак — эмблема брака Всех классов без различий, Но драка — наш обычай… Да здравствует же драка!..

Приносит вести почта: В Одессе, в Шуе, что ли, Ни за что и ни про что Крестьян перепороли. Следя за этим зорко, Виним мы быт мужичий: Пороть у нас обычай… Да здравствует же порка!..

С обычаем, как с бурей, Не совладать в принципе. О том Самарин Юрий И Безобразов с Шлиппе Сказали много спичей, Поднявши шум великий: "Да здравствует обычай, Хотя бы самый дикий!" 1871

1

В системе нашей солнечной, Меж Марсом и Венерою, Одна планета движется, И на планете той

Есть городок заброшенный, Углом Медвежьим прозванный; Его на карте Зуева, Пожалуй, не найдешь.

Тот городок не тронули Прогресс с цивилизацией, И даже в дни холерные Проникнуть не могла

Через трущобы темные, Лесистые, болотные Туда и эпидемия… Не город — благодать!..

Как у Христа за пазухой, Исправник жил с исправницей, И часто дело правила Супруга за него.

У них-то рос сын-недоросль, Сорвиголовым прозванный, Как травка подзаборная На солнышке растет.

Ни в мать и ни в родителя, А в молодца проезжего; Учиться не учился он, А был куда смышлен.

На серую медведицу Ходил с одной рогатиной, А спор начнет — так "батюшку" Мог с толку разом сбить.

Когда Сорвиголовому Лет двадцать с годом стукнуло, Пришел к отцу он с матерью И молвил старикам:

"Задумал думу крепкую Я, милые родители, Живу немало в свете я, А горя не знавал.

Хочу я с "лихом" встретиться, Хочу беды попробовать; Их в жизни не знаваючи, Какой я человек?

Пустите же, родимые, На все четыре стороны. Домой вернусь, за ум возьмусь, Помощник буду вам".

Исправник и исправница Подумали, поохали, Да видят — делать нечего, Не удержать сынка.

Благословили малого; Снабдил казной отец родной, Родная мать советами, И след его простыл.

II

Сорвиголовый за город Выходит в поле чистое, Идет и озирается, А Глупость тут как тут.

Известно, что без глупости, Как старику без посоха, Старухе без ворчливости, Без алой ленты девице,

Без песни парню доброму, Иль пьянице без сткляницы, Нельзя ступить и двух шагов На матушке Руси.

Подходит Глупость, чванится, Кричит Сорвиголовому: "А кто ты, добрый молодец?" — Зовут меня Никто,

Ответил сын исправника. А как тебя-то кликать мне? — "Я- Глупость всероссийская! Я десять сотен лет

Живу в твоем отечестве. Видала Гостомысла я, Встречалась и с Погодиным". — А лихо в мире знала ты? — "Да лихо я сама!"

И стала Глупость хвастаться, Что держится вселенная Лишь только ей единственно: "Всему я голова!

Где двое собираются, Там я наверно третий гость, И место мне почетное Отводится везде.

Народ мучу я одурью, Вожу я за нос сытого, Едой дразню голодного, И все мне трын-трава.

Ослиному терпению Учу я пролетария, Отца на сына уськаю, А жен на их мужей.

Лихой бедой для каждого Лежу я поперек пути, И сам ты, добрый молодец, Мне в лапы попадешь".

Чем дальше Глупость хвасталась, Тем больше раскипалася Душа Сорвиголового, И зло его взяло.

И вот, недолго думая, Дубинкой здоровенною Непрошеную спутницу Он начал угощать:

— Лихой бедой не хвастайся, Не суйся людям под ноги, И чтоб меня ты помнила, Помну тебе бока.

Лишь свист идет по воздуху, Удары градом сыплются, И взвыла Глупость по полю: "Спасите! Караул!"

На крик ее сбегаются С поляны парни с косами, С цепами девки красные. "Кто бил тебя?" — галдят.

"Никто!" — взревела Глупость им, И парни в свою очередь На Глупость опрокинулись: "Чума тебя возьми!

Никто тебя не трогает; Чего же ты ревешь?" И сильно эту странницу Избили мужички.

Сорвиголовый далее Идет и ухмыляется, А Глупость сзади тащится, Кряхтит и говорит:

"Постой же, добрый молодец! Походишь и умаешься, Узнаешь, чем свет держится: Тебе я удружу!

Постой же, добрый молодец! Узнаешь, что лихой беды Без глупости на свете нет; Поклонишься ты мне!

Еще с тобой сквитаемся. Не первый, не последний ты, Которому подставила Я ногу на пути".

III

Идет путем-дорогою Проселочной наш недоросль, Смеясь, труня над Глупостью, И входит в темный лес.