Екатерина Шевелёва - Принцессы, русалки, дороги...

Наша женская делегация проявила тогда вполне понятное женское любопытство: в чем причина стольких злоключений? Тогда «Бернард Шоу» сообщил нам то, что, очевидно, не считалось новостью, так как продолжалось уже две недели: в Лондоне идет забастовка рабочих газовых предприятий.

Примечательно, что пресса освещала забастовку в аспекте ее влияния на жизнь рядовых англичан — браунов, пирс, милстоунов — вот, мол, как нарушают смутьяны ритм твоего благополучного быта, уважаемый сосед!..

Слякотным осенним утром 1946 года, в скверике, в районе Сити, я увидела спящих на скамейках людей. Один из них, молодой человек лет 25 в рваном комбинезоне и шарфе, который когда-то был пестрым, дремал сидя, другой растянулся во всю длину скамейки, третий съежился, стараясь, наверное, уместиться поудобней на узкой доске; четвертый, старик, поодаль вытирал лицо грязной тряпкой — утренний туалет! Когда я обратилась к нему, этот человек, одетый буквально в какое-то рубище, вежливо снял шляпу и изысканно поклонился.

— Да, мисс. Люди, спящие здесь, — безработные. Мы любим этот сквер: тут более удобные скамейки, чем в других местах. Лондон переполнен, ночлег дорог, приходится экономить... Впрочем, безработных сейчас в Англии немного — 372 тысячи из 20 миллионов рабочих. По данным на июль-август 1946 года. Эти данные должны радовать хорошего англичанина, мисс, даже если он попал в число «немногих»... А «немногим» наша демократия обеспечивает, как видите, спокойную старость на лоне природы... Для того чтобы пройти в Темпл, вам надо свернуть налево.

И грязный оборванный человек снова с улыбкой поклонился.

Я оглянулась на остальных трех безработных и встретилась взглядом с молодым человеком в комбинезоне, которого, очевидно, разбудили наши голоса. Он тоже вежливо приподнял шляпу, но на лице его, суровом и сосредоточенном, не было и тени улыбки. Он явно не хотел понять иронии моего собеседника-старика, он не был настроен юмористически.

...Наконец-то мы не в самолете, а в автобусах. Водители написали от руки на листках из блокнота: «Bolshoi» и прилепили листки к стеклам машин. Двинулись автобусы. За окнами — серое небо, покрывшее хмуро-зеленые поля. По обочинам дороги — группы местных жителей. Ярко-зеленая кофточка и желтая в серых зигзагах юбка, светло-коричневый костюм в светлую клетку, синяя куртка с желто-лиловым полосатым воротником, свитер голубовато-зеленый, свитер светло-коричневый, свитер белый. А лица кажутся почти одинаковыми. Может быть потому, что на всех лицах — приветливые улыбки.

Полисмен на обочине дороги: каменное черное изваяние с широченными белыми нарукавниками. Стоит, расставив ноги, руки в боки. Водитель головного автобуса добродушно указал полисмену на листок с надписью «Bolshoi». Каменное изваяние вдруг ожило, энергично махнуло рукой, улыбнулось.

Проезжаем какой-то город. То, что «какой-то», выясняется потом. Сначала, вспоминая литературные описания окраин лондонской столицы, мы восклицаем: «Лондон!» Потом еще какой-то город — Лондон? Нет! И еще какой-то «Лондон». Нет, это — Кливленд. И еще какой-то «Лондон»... Словом, Англия, кажется, состоит из многих «Лондонов».

И наконец, действительно Лондон! Заклеенные рекламами встречные автобусы и троллейбусы: кажется, будто на вас мчатся двухэтажные дома. На одних изображены громадные строгие глаза, как будто озирающие улицу, — реклама владельца оптического магазина. На других красуется смеющаяся корова — реклама мясных консервов. Встречаются нам поющие кошки — реклама фабрики граммофонных пластинок. Чертики, пляшущие на краю стакана, — реклама пива. Обилие реклам! Пропасть изобретательности вложена в них.

Старомодные и новомодные легковые машины. Горбатые мощные такси с багажниками над головами пассажиров. И вдруг навстречу нам — громоздкая колесница, явно техническое достижение прошлых веков. Ее возница играет на рожке, мелодично требуя уступить дорогу Прошлому...

Нас затерло в тяжело дышащей, фыркающей бензинными парами уличной пробке. Чудесным образом она «рассосалась», но почти тут же нас втянуло в новый бензинно-рекламный хаос.

Кто-то из артистов говорит:

— Лондон — город, который сначала завязывает узлы, а потом распутывает их!

Рано-рано утром, пока все еще спали, вышла поздороваться с английской столицей и увидела ее как бы освещенную легкой улыбкой.

Вокруг меня был город с неотчетливыми смягченными красками, так хорошо запечатленными па полотнах известного английского художника XIX века Вильяма Тернера. Ведь у него даже штормовое море с полуразбитым кораблем изображено в мерцании спокойного серебряного света.

Вчерашний мелкий дождь не прекратился, но за облаками угадывалось солнце. И казалось, что пышная влажная зелень чудесных парков, здание парламента, похожее на громадную резную шкатулку, высокие, стройные башни Вестминстерского аббатства, ажурные стрелы подъемных кранов вдали над Темзой — все как бы прикрыто голубоватой стеклянной сеткой дождя. Кстати, дождь вскоре прошел, потом снова полил и снова внезапно прекратился. Хорошая и плохая погода сменялась с поразительной быстротой, словно подчеркивая многогранность лондонского пейзажа.

Лондон — город различных масштабов, различных стилей, различных эпох. Порой кажется, что находишься в колоссальном музее, где экспонаты средневековья представлены почему-то рядом с американской усовершенствованной стиральной машиной, а гравюры старых мастеров помещены по соседству с нарочито «современными» полотнами, изображающими лиловые и серые, изогнутые и угловатые фигуры «людей XX века». Может быть, это впечатление естественно, так как Лондон вмещает в себя двухтысячелетнюю историю.

Две тысячи лет назад Юлий Цезарь вторгся в Англию и завоевал ее. Историки указывают даже точную дату: июль 54-го года до нашей эры и утверждают, что древняя английская крепость на северном берегу Темзы, называвшаяся по-кельтски Лин-дип, превратилась в римский Лондиниум, а спустя много сотен лет стала современным Лондоном, деловой центр которого, Сити, занимает территорию древнего Лондиниума (2,6 квадратного километра в центре столицы).

Весь Лондон, так называемый Большой Лондон, занимает площадь в 1820 квадратных километров.

Если взглянешь на Вестминстерское аббатство, которому около девятисот лет, с противоположной стороны Темзы, например, от больницы св. Томаса, то левее готических башен аббатства увидишь многоэтажные прямоугольники зданий, в которых помещаются различные конторы лондонских дельцов. На Риджен-Стрит, улице, что ведет к Пиккадилли-Серкес, то есть к центру фешенебельной части Лондона, расположены просторные, оборудованные по последнему слову техники магазины, с эскалаторами, вращающимися дверьми, стеклянными стенами, залами для отдыха и т. д. А буквально через несколько шагов, на небольшой улочке Хеймаркет, встречаешь «солидный», как уверяет реклама, магазин, со ржавыми железными перилами, с выщербленными каменными ступенями, ведущими во флигелек, построенный 220 лет тому назад.