Екатерина Шевелёва - Принцессы, русалки, дороги...

Это было уже на обратном пути. Мы проехали три высохших колодца. Мне казалось, что меня всю облепили горчичниками. Я вела машину: это было гораздо легче, чем, ничего не делая, просто терпеть горчичники, въедавшиеся в тело. До сих пор я с благодарностью вспоминаю, что мой напарник, когда мы выпили всю запасенную воду, достал из глубин багажника еще какую-то «аварийную» флягу я предложил мне выпить все, что там было, — несколько глотков сока кокосового ореха. Сок нагрелся в багажнике почти до температуры кипения.

Вода была адски необходима — и для нас и для машины. Воды не было.

И вдруг — нет, это не мираж! — пруд! Торчат рогатые морды: буйволы залезли по уши в воду. Женщины стирают сари. Какой-то мальчонка присел на корточки и мочится в пруд.

Я пошла к пруду, все еще не веря, что это вода, настоящая вода! Вошла по щиколотку, легла, чтобы все тело чувствовало воду и чтобы вода вливалась прямо в рот. Какое это было блаженство — вода!

Потом, счастливая, я сидела в машине, застеленной мокрыми простынями, и никак не могла заставить себя испугаться дизентерии, брюшного тифа или еще каких-нибудь неминуемых болезней, которых в Индии много и о которых меня предупреждали самые разные люди:

— Обливайте фрукты кипятком и марганцовкой, прежде чем съесть! Ни в коем случае не пейте сырой воды!

Я не заболела и с того жаркого дня пила в Индии воду изо всех прудов, рек и колодцев, которые встречались на пути.

Я думаю, что каждому хочется совершить в своей жизни хотя бы одно чудо. Пусть небольшое — такое, какое совершила жена господина Сабервала, составив из случайно подобранных ею русских слов целую фразу.

Иногда человек очень старается совершить чудо, но ничего не получается. А иногда чудо возьмет да случится совершенно неожиданно.

Мы возвращались в Дели из двухмесячного путешествия по стране. В Агру, город, находившийся на расстоянии 124 миль от Дели, мы приехали в 10 часов вечера.

Мадан по дороге заболел, последние два-три дня он почти не вел машину.

Во всех книгах о знаменитых памятниках архитектуры, во всех путеводителях по Индии описывается Тадж Махал — мавзолей, построенный в семнадцатом столетии одним из Великих Моголов, Шах-Джеханом, в память своей жены. Тадж Махал называют «мечтой, воплощенной в мраморе», «поэмой мрамора и драгоценных камней»; называют монументом, созданным по чертежам титанов тонкими пальцами ювелиров. Говорят, что, если не увидишь Тадж Махал в мареве солнечного дня и в голубизне лунной ночи — значит, ты ничего не видел в Индии.

О степени моей усталости можно судить по тому, что я отложила осмотр Тадж Махала на утро, хотя ночь была изумительная — золотая и голубая.

Мы подъехали прямо к гостинице. Она была темна. Мы нашли конторку регистрации посетителей. Она была пуста. Не может быть, чтобы все уже спали! В подобных гостиницах для европейцев в Индии свет гасят не раньше часу ночи. За конторкой регистрации посетителей вдруг выросла белая фигура.

— Гостиница не будет работать три дня по случаю смерти ее владельца!

— Не скажете ли, как проехать в другие гостиницы?

— Мест нигде нет. А если бы и были, гостиницы все равно не работали бы по случаю нашего праздника!

Он так и сказал: не «траура», а «праздника». Наверно, оговорился. Как бы то ни было, в его голосе и манерах чувствовалась твердая решимость не загружать себя никакими процедурами прописки новых постояльцев.

Мадан, ожидая меня в машине, дремал.

— В Агре негде ночевать. Мы поедем в Дели!

— Эз ю лайк! — высокомерно сказал Мадан во сне или, может быть, в бреду. У него была, по-моему, высокая температура. Потом он открыл глаза и произнес: — Сейчас ехать в Дели абсолютно невозможно!

— Что значит «невозможно»? Вы больны или нет?!

— Болен! — неохотно признался Мадан.

Я объяснила своему напарнику, что он может лечь на заднее сиденье и спать.

Буквально через минуту он уже спал.

А я вела машину и пела песни. Ни слуха, ни голоса у меня нет. Я не решаюсь петь даже на вечеринках, когда каждому важен только тот факт, что он сам поет, и нет никакого дела до других. Но тут, от Агры до Дели, я пела. «Здравствуй, милая картошка», «Дан приказ ему на запад», «До тебя мне дойти не легко, а до смерти четыре шага», «Я люблю тебя, жизнь»...

Потом я пела Окуджаву: «Леньку Королева», «Синий троллейбус», «Вы слышите, грохочут сапоги»...

Когда спела все песни, какие знала, а до Дели было еще далеко, я стала петь так: «Ерунда, что невозможно. Нет невозможного. Все можно сделать, если захочешь. Я все могу сделать, если захочу. Каждый человек может сделать чудо. Я могу сделать чудо».

Так мы вернулись в Дели.

В ашрам Ауробиндо — знаменитую обитель йогов в южном индийском городе Пондишерри — я добиралась на современной легковой машине, но как бы из глубины веков. Дорога была проложена сквозь величие и торжественность баньянов — мощных, отполированных ливнями, солнцем. Временем... Баньяны, похожие на старинные крепости. Баньяны, похожие на сказочные персонажи. Или вот, например, баньян, похожий на слона со слонихой и слоненком. Каждая ветка баньяна — одновременно его корень, который сверху опускается в почву, уходит внутрь земли и вновь, поднимается, тянется ввысь. Набирает величие, торжественность. Деревья пронумерованы. Государство охраняет их.

Мои разговор со стариком водителем по имени Магомед начался с того, что он старательно склеил английскую фразу. Она звучала примерно так:

— В той стране, откуда вы, как называют меня?

— «Товарищ Магомед», — ответила я и попыталась в нескольких фразах передать жизненный эпизод, трогательный, на мой взгляд, и забавный:

— Я была в другой стране, где тоже жарко и красиво. Люди там поняли, что «товарищ» — хорошее слово. Они стали называть этим словом все, что красиво.

Видимо, эпизод показался шоферу вполне естественным. Старик произнес:

— Конечно, хорошее слово — для хорошего, а не для плохого... Товарищ дерево! — старательно сказал он, указывая на баньян, напоминавший дворцовую колоннаду.

Дорога пошла сквозь большую пальмовую рощу. Деревья поражали своей балетной стройностью.

— Товарищ пальма! — сказал шофер, произнеся на своем странном английском языке слово «пальма» так, что оно звучало почти как «Уланова».

Беседа наша стала оживленной. Красавица «товарищ гора» виднелась вдали, над ней сияло голубое «товарищ небо». Нам навстречу шли и бежали ярко-зеленые «товарищи рисовые поля», сари — лиловые, оранжевые, синие и красные, выгоревшие на солнце.