Уильям Блейк - Песни Невинности и Опыта

Из пучины иль с небес Вырван огнь твоих очес? Кто к огню простер крыла? Чья десница унесла?

Кто узлом железных жил Твое сердце напружил? Кто слыхал, как дик и яр Первый бешеный удар?

Кто ужасный млат вздымал? Кто в клещах твой мозг сжимал? А когда сошел на нет Предрассветный звездный свет

Неужели был он рад. Встретив твой зловещий взгляд? Неужели это был Тот, кто Агнца сотворил?

Тигр, о Тигр, в кромешный мрак Огненный вперивший зрак! Кто посмел тебя создать? Кто посмел от тьмы отъять?

MY PRETTY ROSE TREE

A flower was offerd to me: Such a flower as May never bore. But I said I've a Pretty Rose-tree, And I passed the sweet flower o'er.

Then I went to me Pretty Rose-tree: To tend her by day and by night. But my Rose turnd away with jealousy: And her thorns were my only delight.

МОЙ МИЛЫЙ РОЗОВЫЙ КУСТ

Коснуться прекраснейших уст Цветок поманил и раскрылся... "А я люблю Розовый Куст!" Сказал я и не наклонился...

И вскоре, припав у Куста, Хотел насладиться я Розой Но та затворила уста, Шипы выставляя с угрозой.

АН! SUN-FLOWER

Ah Sun-flower! weary of time, Who countest the steps of the Sun: Seeking after that sweet golden clime, Where the travellers journey is done.

Where the Youth pined away with desire, And the pale Virgin shrouded in snow: Arise from their graves and aspire, Where my Sun-flower wishes to go.

AX, ПОДСОЛНУХ...

Ax, Подсолнух, прикованный взглядом К Светилу на все времена! Как манит блистающим Садом Блаженная присно страна!

Туда из могильной темницы И дева, строга и горда, И юноша страстный стремится И ты, мой Подсолнух - туда!..

THE LILLY

The modest Rose puts forth a thorn: The humble Sheep, a threatning horn: While the Lilly white, shall in Love delight, Nor a thorn nor a threat stain her beauty bright.

ЛИЛИЯ

Стыдливая Роза шипами грозит, Овечка-тихоня боднуть норовит Любит открыто лишь белая Лилия И не вершит над собою насилия.

THE GARDEN OF LOVE

I went to the Garden of Love. And saw what I never had seen: A Chapel was built in the midst, Where I used to play on the green.

And the gates of this Chapel were. shut, And Thou shalt not, writ over the door; So I turn'd to the Garden of Love, That so many sweet flowers bore,

And I saw it was filled with graves, And tomb-stones where flowers should be: And Priests in black gowns, were walking their rounds, And binding with briars, my joys desires.

& САД ЛЮБВИ

Я однажды пошел в Сад Любви Я глядел и не верил глазам: На лугу, где играл столько раз, Посредине поставили Храм.

Были двери его на замке Прочитал я над ними: "Не смей!" И тогда заглянул в Сад Любви Посмотреть на цветы юных дней.

Но увидел могилы кругом И надгробия вместо цветов И священники с пеньем моим наслажденьям Из вервий терновых крепили оковы.

THE LITTLE VAGABOND

Dear Mother, dear Mother, the Church is cold. But the Ale-house is healthy pleasant warm: Besides I can tell where I am use'd well. Such usage in heaven will never do well.

But if at the Church they would give us some Ale, And a pleasant fire, our souls to regale: We'd sing and we'd pray all the live-long day: Nor ever once wish from the Church to stray.

Then the Parson might preach drink sing, And we'd be as happy as birds in the spring: And modest dame Lurch, who is always at Church, Would not have bandy children nor fasting nor birch.

And God like a father rejoicing to see, His children as pleasant and happy as he: Would have no more quarrel with the Devil or the Barrel But kiss him give him both drink and apparel.

&&&&& МАЛЕНЬКИЙ БРОДЯГА

Ax, матушка, в церкви сквозняк продувной! Куда как теплей и приятней в пивной! Там пива в достатке, и пьют без оглядки В раю же, известно, другие порядки.

Вот кабы нам в церкви пивка на заказ Да возле огня отогрели бы нас, Так ночью и днем молиться начнем Из церкви не выставишь нас нипочем!

Священнику пить бы и петь бы псалмы И словно птенцы, были б счастливы мы! А строгой старухе вернем оплеухи И пусть попостится сама с голодухи!

И Бог возликует, отечески рад, Увидев божественно счастливых чад, И внидя в церквушку, закатит пирушку, Деля с Сатаною дерюжку и кружку!

LONDON

I wander thro'each charter'd street, Near where the charter'd Thames does flow And mark in every face I meet Marks of weakness, marks of woe.

In every cry of every Man, In every Infants cry of fear, In every voice; in every ban, The mmd-forg'd manacles I hear

How the Chimney-sweepers cry Every blackning Church appalls, And the hapless Soldiers sigh Runs in blood down Palace walls

But most thro' midnight streets I hear How the youthful Harlots curse Blasts the new-born Infants tear And blights with plagues the Marriage hearse

ЛОНДОН

По узким улицам влеком, Где Темза скованно струится, Я вижу нищету кругом, Я вижу горестные лица.

И в каждой нищенской мольбе, В слезах младенцев безгреховных, В проклятьях, посланных судьбе, Я слышу лязг оков духовных!

И трубочистов крик трясет Фундаменты церквей суровых, И кровь солдатская течет Вотще у гордых стен дворцовых.

И страшно мне, когда в ночи От вопля девочки в борделе Слеза невинная горчит И брачные смердят постели.

THE HUMAN ABSTRACT

Pity would be no more, If we did not make somebody Poor: And Mercy no more could be, If all were as happy as we:

And mutual fear brings peace: Till the selfish loves increase. Then Cruelty knits a snare, And spreads his baits with care.

He sits down with holy fears, And waters the ground with tears: Then Humility takes its root Underneath his foot.

Soon spreads the dismal shade Of Mystery over his head; And the Gatterpiller and Fly, Feed on the Mystery.

And it bears the fruit of Deceit, Ruddy and sweet to eat: And the Raven his nest has made. In its thickest shade.

The Gods of the earth and sea, Sought thro' Nature to find this Tree But their search was all in vain; There grows one in the Human Brain

ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ

Когда не станем обирать, Не нужно будет подавать Ни голода, ни жажды, И будет счастлив каждый.

На Страхе держится покой, На Себялюбии - разбой, А ковы Бессердечья В душе плодят увечья.

В тисках запретов и препон Слезами поит землю он И всходит прямо из-под йог Смирения росток.

И Древо Веры мрачный свод Над головою возведет А Гусеница с Мотыльком Листву сгрызут на нем.

И это Древо принесет Обмана сладкий плод; И Ворон сядет, недвижим, Под пологом глухим.

Все боги моря и земли Искали Древо - не нашли! И не видал никто ни разу А Древо взращивает Разум!

INFANT SORROW

My inother groand! my father wept. Into the dangerous world I leapt: Helpless, naked, piping loud: Like a fiend hid in a cloud.

Struggling in my fathers hands: Striving against my swadling bands: Bound and weary I thought best To sulk upon my mothers breast.

ДИТЯ-ГОРЕ

Мать с отцом ломали руки Народился я на муки! Я, беспомощный, кричал, Словно бес меня терзал.

Я раскидывал ручонки, Разворачивал пеленки И, не признавая мать, Грудь ее не стал сосать.

A POISON TREE

I was angry with my friend: I told my wrath, my wrath did end. I was angry with my foe: I told it not, my wrath did grow.

And I waterd it in fears, Night morning with my tears: And I sunned it with smiles, And with soft deceitful wiles.

And it grew both day and night, Till it bore an apple bright. And my foe beheld it shine, And he knew that it was mine.

And into my garden stole, When the night had veild the pole; In the morning glad I see, My foe outstretchd beneath the tree.

& ДРЕВО ЯДА

Друг обидел, разозлил Я в словах свой гнев излил. Враг нанес обиду мне Гнев зарыл я в глубине.

Сон утратил и покой, Окроплял его слезой, Над ростками колдовал, Ковы тайные ковал.

Древо выросло, и вот Золотистый вызрел плод, Глянцем радуя меня И врага к себе маня.

Он тайком во тьме ночной Плод отведал наливной... Мертвым я врага нашел И с улыбкою ушел!

A LITTLE BOY LOST

Nought loves another as itself Nor venerates another so, Nor is it possible to Thought A greater than itself to know:

And Father, how can I love you, Or any of my brothers more? I love you like the little bird That picks up crumbs around the door,

The Priest sat by and heard the child, In trembling zeal he siez'd his hair: He led him by his little coat: And all admir'd the Priestly care.

And standing on the altar high, Lo what a fiend is here! said he: One who sets reason up for judge Of our most holy Mystery.

The weeping child could not be heard, The weeping parents wept in vain: They strip'd him to his little shirt, And bound him in an iron chain.

And burn'd him in a holy place, Where many had been burn'd before: The weeping parents wept in vain. Are such things done on Albions shore.

ЗАБЛУДШИЙ СЫН

"Превыше собственного Я Никто не ставит никого! Того Рассудку не понять, Что за пределами его.