Константин Батюшков - Стихотворения (1809-1821)

- "Ступай и окунися в воды!"

- "Иду... во мне вся мерзнет кровь...

Душа... всего... душа природы,

Спаси... спаси меня, любовь!

Авось..." - "Нет, нет, болтун несчастный,

Довольно я с тобою выл!"

Сказал ему Эрот прекрасный,

Который тут с Психеей был.

"Ступай!" - Пошел, - и нет педанта.

"Кто ты?" - спросил допросчик тень,

Несущу связку фолианта.

"Увы, я целу ночь и день

Писал, пишу и вечно буду

Писать... все прозой, без еров.

Невинен я. На эту груду

Смотри, здесь тысячи листов,

Священной пылию покрытых,

Печатью мелкою убитых,

И нет ера ни одного.

Да, я!.." - "Скорей купать его!"

Но тут явились лица новы

Из белокаменной Москвы.

Какие странные обновы!

От самых ног до головы

Обшиты платья их листами.

Где прозой детской и стихами

Иной кладбище, мавзолей,

Другой журнал души своей,

Другой Меланию, Зюльмису,

Луну, Веспера, голубков,

Глафиру, Хлою, Милитрису,

Баранов, кошек и котов****

Воспел в стихах своих унылых

На всякий лад для женщин милых

(О, век железный!..). А оне

Не только въяве, но во сне

Поэтов не видали бедных.

Из этих лиц уныло-бледных

Один, причесанный в тупей,

Поэт присяжный, князь вралей,

На суд явил творенья новы.

"Кто ты?" - "Увы, я пастушок,

Вздыхатель, завсегда готовый;

Вот мой венок и посошок,

Вот мой букет цветов тафтяных,

Вот список всех красот упрямых,

Которыми дышал и жил,

Которым я насильно мил.

Вот мой баран, моя Аглая",

Сказал и, тягостно зевая,

Спросонья в Лету поскользнул!

"Уф! я устал, подайте стул,

Позвольте мне, я очень славен.

Бессмертен я, пока забавен".

- "Кто ж ты?" - "Я русский и поэт.

Бегом бегу, лечу за славой,

Мне враг чужой рассудок здравой.

Для русских прав мой толк кривой,

И в том клянусь моей сумой".

- "Да кто же ты?" - "Жан-Жак я Русский,

Расин и Юнг, и Локк я русский,

Три драмы русских сочинил

Для русских; нет уж боле сил

Писать для русских драмы слезны;

Труды мои все бесполезны!

Вина тому - разврат умов".

Сказал - в реку! и был таков!

Тут Сафы русские печальны,

Как бабки наши повивальны,

Несли расплаканных детей.

Одна - прости бог эту даму!

Несла уродливую драму,

Позор для ада и мужей,

У коих сочиняют жены.

"Вот мой Густав, герой влюбленный..."

- "Ага! - судья певице сей,

Названья этого довольно:

Сударыня! мне очень больно,

Что вы, забыв последний стыд,

Убили драмою Густава.

В реку, в реку!" О, жалкий вид!

О, тщетная поэтов слава!

Исчезла Сафо наших дней

С печальной драмою своей;

Потом и две другие дамы,

На дам живые эпиграммы,

Нырнули в глубь туманных вод.

"Кто ты?" - "Я - виноносный гений.

Поэмы три да сотню од,

Где всюду ночь, где всюду тени,

Где роща ржуща ружий ржот*****,

Писал с заказу Глазунова

Всегда на срок... Что вижу я?

Здесь реет между вод ладья,

А там, в разрывах черна крова,

Урания - душа сих сфер

И все титаны ледовиты,

Прозрачной мангией покрыты,

Слезят!" - Иссякнул изувер

От взора пламенной Эгиды.

Один отец "Тилемахиды"

Слова сии умел понять.

На том брегу реки забвенья

Стояли тени в изумленье

От речи сей: "Изволь купать

Себя и всех своих уродов",

Сказал, не слушая доводов,

Угрюмый ада судия.

"Да всех поглотит вас струя!.."

Но вдруг на адский берег дикий

Призрак чудесный и великий

В обширном дедовском возке

Тихонько тянется к реке.

Наместо клячей запряженны,

Там люди в хомуты вложенны

И тянут кое-как, гужом!

За ним, как в осень трутни праздны,

Крылатым в воздухе полком

Летят толпою тени разны

И там и сям. По слову: "Стой!"

Кивнула бледна тень главой

И вышла с кашлем из повозки.

"Кто ты? - спросил ее Минос,

И кто сии?" - на сей вопрос:

"Мы все с Невы поэты росски",

Сказала тень. - "Но кто сии

Несчастны, в клячей превращенны?"

- "Сочлены юные мои,

Любовью к славе вдохновенны,

Они Пожарского поют

И топят старца Гермогена,

Их мысль на небеса вперенна,

Слова ж из Библии берут;

Стихи их хоть немного жестки,

Но истинно варяго-росски".

- "Да кто тысам?" - "Я также член;

Кургановым писать учен;

Известен стал не пустяками,

Терпеньем, потом и трудами;

Аз есмь зело Славенофил",

Сказал и пролог растворил.

При слове сем в блаженной сени

Поэтов приподнялись тени;

Певец любовныя езды

Осклабил взор усмешкой блудной

И рек: "О муж, умом не скудный!

Обретший редки красоты

И смысл в моей "Деидамии",

Се ты! се ты!.." - "Слова пустые", - .

Угрюмый судия сказал

И в Лету путь им показал.

К реке подвинулись толпою,

Ныряли всячески в водах;

Тот книжку потопил в струях,

Тот целу книжищу с собою.

Один, один Славенофил,

И то повыбившись из сил,

За всю трудов своих громаду,

За твердый ум и за дела

Вкусил бессмертия награду.

Тут тень к Миносу подошла

Неряхой и в наряде странном,

В широком шлафроке издранном,

В пуху, с косматой головой,

С салфеткой, с книгой под рукой.

"Меня врасплох, - она сказала,

В обед нарочно смерть застала,

Но с вами я опять готов

Еще хоть сызнова отведать

Вина и адских пирогов:

Теперь же час, друзья, обедать,

Я - вам знакомый, я - Крылов!"******

"Крылов, Крылов", - в одно вскричало

Собранье шумное духбв,

И эхо глухо повторяло

Под сводом адским: "Здесь Крылов!"

"Садись сюда, приятель милый!

Здоров ли ты?" - "И так и сяк".

- "Ну, что ж ты делал?" - "Все пустяк

Тянул тихонько век унылый.

Пил, сладко ел, а боле спал.

Ну, вот, Минос, мои творенья,

С собой я очень мало взял:

Комедии,стихотворенья

Да басни - все купай, купай!"

О, чудо! - всплыли все, и вскоре

Крылов, забыв житейско горе,

Пошел обедать прямо в рай.

Еще продлилось сновиденье,

Но ваше длится ли терпенье

Дослушать до конца его?

Болтать, друзья, неосторожно

Другого и обидеть можно.

А боже упаси того!

1809

* Психею - душу или мечту - древние изображали в виде бабочки или крылатой девы, обнявшейся с Купидоном.

** Смотри VI песнь "Энеиды".

*** Смотри "Тень Кука".

**** Это все, даже и кошки, воспеты в Москве - ссылаюсь на журналы.

***** Этот стих взят из сочинений Боброва, я ничего не хочу присваивать.

****** Крылов познакомился с духами через "Почту".

НА СМЕРТЬ ЛАУРЫ

Из Петрарки

[Сонет "Rotta ё l'alta colonna e I'verde lauro".]

Колонна гордая! о лавр вечнозеленый!

Ты пал! - и я навек лишен твоих прохлад!

Ни там, где Инд живет, лучами опаленный,

Ни в хладном Севере для сердца нет отрад!

Все смерть похитила, все алчная пожрала

Сокровище души, покой и радость с ним!

А ты, земля, вовек корысть не возвращала,

И мертвый нем лежит под камнем гробовым!